— Для чего? Для кражи сорока миллионов?
— Оставь Арта в покое. То, что он делает, касается лишь его. Я тебе уже сказал, он с этой историей не имеет ничего общего.
— А другие?
— Я думаю, вы их проверили. Но ваша тайная полиция объявила Арта мертвецом, так что, думаю, с ним уже ничего не может произойти.
— Двое других тоже считаются мертвецами.
Прежде чем ответить, я выпил.
— Гери погиб во время взрыва. От него вообще ничего не осталось. Арт и я свидетели, и вы должны верить нам на слово. Малькольм Хеннех погиб вместе с тысячами немецких солдат, когда взрывал поезд на мосту и не сумел вовремя смыться.
— А Сэл Деккер?
— Был взят в плен, попал в концлагерь. Обрабатывался по всем правилам немецкого искусства пыток, но не смог ничего рассказать, потому что ничего не знал. Мы всегда получали боевые приказы, когда дело практически уже шло полным ходом. Деккер бежал из лагеря, подорвался на мине, был тяжело ранен. Его спрятали и выходили двое немецких крестьян. Потом пришли союзники. Провалялся два года по госпиталям. Потом перебрался в Австралию.
— Значит, у тебя действительно могли быть сообщники. — Ким не давала передохнуть.
— Только не Деккер, мое сокровище. Он был единственным из нас, кто ненавидел кровавые дела лютой ненавистью. Другим это доставляло удовольствие. Но у Сэла было одно желание — стать простым мирным фермером. И я думаю, именно это с ним и произошло.
— Таким образом, мы вновь вернулись к тебе.
— Вот так, да?
На сцене Роза Ли наконец-то окончила выступление. Раздался шквал аплодисментов. Я кивнул официанту и вручил ему десятидолларовую бумажку — он должен был пригласить даму к нашему столу выпить.
Он положил деньги в карман, пробурчав что-то вроде того, что вообще-то у них не принято сидеть с гостями, но сеньорита здесь и, если никто не будет возражать… и далее в таком же духе. В глазах окружающих я уже прилично набрался, поэтому вся ситуация выглядела как сумасбродный каприз пьяного американца. И когда Роза, покачивая бедрами, направилась к нашему столику, никто на нас даже не смотрел. Оркестр получил еще пару бутылок шампанского и на радостях наградил нас оглушительной какофонией. Мы могли не опасаться, что нас подслушивают.
Я встретил даму стоя, представил Ким, себя, подвинул стул, усаживая Розу:
— Что-нибудь выпьете?
— «Манхэттен», пожалуйста.
Я заказал, выпил сам.
— Чудесная песня. Я говорю о «Зеленых глазах».
Она внимательно посмотрела на меня:
— Вы находите? Это очень старая песня. У вас своеобразный вкус.
