— Успокойся, иначе от твоего крика эта ель сбросит иглы до того, как у нее вырастут новые, — Фин рассмеялся. — Я всего лишь выдумывал возможную легенду. На самом деле, мы могли бы идти по дороге. Я даже думаю, что так было бы гораздо проще, быстрее и надежнее, но и в половину не так приятно, как сейчас.
— Что? — Лита искренне не понимала, что может быть приятного в подобном путешествии.
— Что-что, разве мы могли бы отдыхать под елью, сколько нам вздумается, если бы ехали в повозке? Могли бы мы вот так спокойно разговаривать, не опасаясь того, что услышит нас кто-то, кроме птиц? Могли бы мы вдыхать лесной аромат…
— Так, — девушка приложила ко лбу парня ладонь, — у тебя жар? Ты бредишь? К чему все эти красоты, когда у нас важное дело? Разглагольствования об ароматах могут и подождать до той поры, когда мы уничтожим…
— Так, теперь у тебя жар, — Фин осторожно снял ладонь Литы со своего лба. — Нет ничего важнее жизни и удовольствия от нее.
Лита недоуменно уставилась на глашатая. Если он скажет еще что-нибудь в таком духе, то она вполне может счесть его сбежавшим из юдоли Грусти. Как он может вот так спокойно говорить об удовольствии от жизни, когда над их страной повисло мрачное облако, когда каждый может быть уничтожен волей магистров?! И разве не он сам говорил о том, что несправедливость должна быть наказана? Фин словно бы прочел упрек в ее глазах — или мыслях: эту удивительную способность парня Лита заметила сразу, но предпочитала не задумываться над таким колдовством.
— Послушай, Лита, всё, что бы мы ни делали, к чему бы ни стремились, направлено на то, чтобы нам жилось хорошо и спокойно, так почему во время продвижения к нашей цели, мы не можем выкроить себе минутку на наслаждение?
— Это может подождать!
— Я слышал, но я не хочу ждать. Я и так долго ждал…
Лита помолчала немного. Она совершенно не понимала этого человека. Отказывалась понимать.
— Но подумай сам, ведь переход по лесу утомителен, деревья, болота, реки… Всё это может нас затормозить… А ведь еще идти и идти…
— Если бы ты была вполовину меньше загружена мыслями о трудностях, то заметила бы, что за деревьями, к которым мы так близки, виден просвет, а это значит, мы выходим из леса. А если бы ты была чуть меньше погружена в свой гнев, то поняла бы, что мы прошли очень большое расстояние, избегнув остановок и окольных дорог, приблизившись к городу настолько, что дойдем до его стен к закату.
Лита открыла рот, закрыла, открыла снова — и рассмеялась.
