Смерть Пенни произошла в левой стороне района, и пока Большой Стэн метался туда и сюда и замышлял всякие варианты, один лейтенант уже затеял расследование. Да и Эрни кружился вокруг этого дела.
Дерьмо! Я должен был держать себя в руках. Но когда Пенни ворвался к старику Руди Максу в лавку и все у него порушил за то, что тот не хотел оплачивать непрошеную защиту, вот тут я не смог сдержаться. Сломал ему челюсть и четыре ребра, выпустил в сутолоке его хреновую кровь прогуляться по улице. Двое ихних людей торчали прямо здесь, когда это случилось, и ни один не нашел в себе сил для возражений, они знали про ствол у меня за поясом, знали, что я вырублю их, стоит им только шевельнуться. Они стояли и смотрели, и больше ничего. Они просто решили ждать, что из этого выйдет дальше. А дальше Большой Стэн засобирался ответить мне, если Пенни не сможет. Только Пенни Стайпитто не хотел, как последний трус, наблюдать со стороны, кто и сколько заплатит за его обиду. Нет, он хотел идти стрелять в меня сам.
И кто-то еще подловил его на слове, подогрел его. Зачем?
Поиски Эрни Южанина не доставили мне слишком больших хлопот. У меня в этом районе водились кое-какие приятели, которые, хоть и завязали уже с наркотиками, но все еще испытывали большие трудности в делах из-за вторжений Эрни. Они счастливы были засечь его в грязной забегаловке, где гвоздем программы был танец живота, и сообщить мне. Ничего, пусть потрудятся и для самих себя, а не из благодарности ко мне или взаимных старых симпатий. Они, черти, прекрасно знают, какую цепу даст за мою голову любая из заинтересованных сторон, но они давно живут, терпя вымогательства рэкетиров Большого Стэна, они слишком давно пользуются насильственно навязанной им защитой. Я пообещал им лично заняться их охраной, не без их же совместных попыток противостояния. Я помогу им. Себе я дал слово, что не обману их надежд и буду упорно вести это дело до конца.
В течение полутора часов я стоял против одного дома, остерегаясь быть замеченным кем-нибудь из клиентов Эрни и пережидая, когда они все пройдут, наконец, и местность опустеет. И вот я увидел Эрни в окне. Он стоял, повернувшись к бармену, и о чем-то с ним разговаривал, оба они казались взбудораженными. Потом Эрни зашагал к дверям.
Он смотрел в западный конец улицы, поджидая такси. Я подошел, упер 45-и калибр стволом в его ребра и сказал:
— Привет, Эрни.
Дрожать он начал еще до того, как повернулся, поскольку всегда старался оставаться в стороне от любых стычек и разборок. Он буквально окаменел, казалось, даже вытянулся на носках, потом как-то искривился, ровно настолько, чтобы увидеть меня. На какой-то миг его глаза встретились с моими, по губам скользнула улыбка, и он перевел дыхание, теперь он держался почти небрежно.
