Мать заплакала.
— Это он с нами прощался.
Наташе, которой тогда было всего двенадцать, эти слова показались смешными. Словно мама рассказывала ей, уже взрослой девчонке, какую-то сказку.
Это уже потом, позже она где-то услыхала, что душа умершего покидает землю на сороковой день. И удивилась, что ее мать, учительница, коммунистка, атеистка, интеллигентка, верит в это церковное мракобесие.
В этот раз они собирались на кладбище молча, но вышли вместе и рядышком сидели в автобусе.
Могила отца была ухожена любовно. Наташа и мама приходили на нее не раз в году, а каждый месяц, а то и по два раза.
Мама любила сюда приходить, и скоро Наташе это тоже стало нравиться. Нет, тут не было никакой мистики, но Наташа невольно начинала разговаривать с отцом, и словно что-то он ей отвечал, потому что вдруг находились ответы на все вопросы.
Вот и сейчас она мысленно спросила у него про Андрея и Сильву, но ответа не было.
Мать, когда они возвращались с кладбища, вдруг заговорила с ней.
— Скоро экзамены. Ты бы помогла Михалеву с математикой.
— Хорошо, мам, — сказала Наташа, еле сдерживая слезы. Она так любила мать, что это примирение казалось теперь самым важным в жизни.
Потом они убирали дом, пили чай и говорили обо всем понемножку.
— Мам, я хочу тебя спросить…
— Я знаю, о чем ты хочешь спросить, — вдруг перебила мать. — Я была за то, чтобы вашу забастовку честно и откровенно обсудить. Я предлагала собрать родителей, устроить собрание. Я предлагала исключить тебя из комсомола…
— Ты…
— Не перебивай. Я и до сих пор уверена в своей правоте. Но… То, что я скажу тебе сейчас, не должно выйти за порог дома. Ты поняла, Наталья?
— Да.
— Директор был в гороно. Мы уже готовили заседание педсовета. Но нам вдруг сказали, чтобы мы этой темы вообще не касались.
— Почему? Из-за… Андрея? — Наташа с трудом выговорила это имя.
— Я сначала тоже подумала, что это из-за Багина, из-за того, что он сын секретаря горкома. И даже позвонила его отцу. Но оказалось, что в гороно просто испугались. Понимаешь, эти чиновники испугались политической окраски вашего банального прогула. Они испугались слова — забастовка. Они предпочли сделать вид, что ничего не произошло.
Мать говорила это с затаенной обидой и сдержанным гневом. Ее убеждения требовали во всем и всегда придерживаться правды. Она часто вспоминала слова Ленина о том, что в правде сила власти.
— А твой Багин здесь ни при чем.
— Он не мой! — воскликнула Наташа несколько громче, чем следовало.
