Лесное море | страница 113

— И это все?

— Да. Еще он просил меня узнать, не нуждаешься ли ты в чем.

— Спасибо, ни в чем. У меня есть ружье, патроны, собака, есть Люй Цинь… Так ты только для этого пришла? Только ради меня?

— Разумеется.

— И пойдешь обратно такую даль, сто ли в один конец?

— Пойду. Я сделала, что нужно, и рада этому. Буду теперь думать о том времени, когда опять принесу тебе наш цветок и скажу: «Ну, Вэй-ту, можешь возвращаться на свою родину, она свободна».

— А разве теперь она не свободна? Ты что-то путаешь, Ашихэ. Ты, верно, хотела сказать, что дорога туда будет свободна?

Она легонько погладила его по волосам.

— Правда, правда. Дорога будет свободна, и ты поедешь в Польшу, где нет ни тигров, ни японцев.

— Ну, если ты можешь ради меня пройти сотни ли по тайге, то и мне можно перевезти тебя через озеро. Да, да, не спорь, я завтра еду с вами в Ханьшоу. Только довезу вас, а в деревню и носа не покажу, ладно? И разреши мне потом принести тебе в Фанзу над порогами…

За островом что-то зашумело.

— Гляди, Вэй-ту, улетают!

Над потемневшим озером, усиленно двигая крыльями, поднимались в воздух лебеди. Только когда они были уже высоко над закатом, их силуэты обрели воздушность, длинные шеи вытянулись, как стрелы, шум полета стал ритмичным и слитным, тени их заскользили по воде, которую морщила легкая рябь, поблескивая сталью, как чешуя карпа.

— Это лебеди-кликуны, — определил Виктор. — Возвращаются на Малайю.

— «Птицы летят на юг, а люди стремятся к счастью» — так поется у нас в песне. О чем ты сейчас думаешь, Вэй-ту?

— Хочу, чтобы ты не двигалась и не отнимала у меня своей руки.

— Хорошо тебе?

— Я будто снова дома, и время остановилось. Завтра вместе поплывем через Цзинбоху.

— Будь по-твоему. Но после этого, Вэй-ту, не пытайся меня увидеть. Не приходи никогда в Фанзу над порогами…

Тринадцатый лунный месяц неожиданно начался снегопадом и вьюгами.

Несколько дней с перевала, как из дымовой трубы, валил на тайгу снежный буран, с грохотом падали вывороченные с корнями деревья. Потом снег покрыл всё, и прочно установилась зима.

Близился да-хань, предвещая жителям тайги лютое время, когда особенно свирепствуют морозы и дикие звери.

Все чаще слышалось рычание тигра.

Охотники и звероловы, — как те, кто охотился за мехами, так и те, кто убивал зверей только ради мяса, — все спешили управиться со своими делами, связанными с концом года.

Осматривали и собирали добычу, чтобы к Новому году доставить торговцам полные сани товара или хотя бы снести на спине полную корзину. Они знали, зарубками отмечая свои доходы на балке в чулане, что и на этот раз получат меньше, чем рассчитывали, — но тут уж ничего не поделаешь. Долги держат человека в тисках, и все торговцы между собой в сговоре: ни один не захочет отбить у другого покупателя и поставщика… Так что приходится мириться. И пойдут охотники с полученными за свою добычу товарами и малой толикой деньжат, разойдутся по ближним деревням и городкам — справлять праздник в кругу родных и друзей. А у кого их нет, тот останется у знакомого купца, и купец, покорный обычаю, примет гостя, будет кормить его бесплатно все две недели, пока длится праздник Нового года.