Как она вернулась домой, Гина Кысина не помнит. Первая мысль, блеснувшая в сознании, как только переступила порог дома, — повеситься. Не жить больше ни секунды. Но если она повесится, они ведь все равно погубят ее детей? Пройдет три дня, и капитан прикажет их убить. Гина села на кровать, беспомощно уронила руки на колени и невидящими глазами уставилась на герань. У кого просить совета? Кому пожаловаться?.. Легко ли, указать на одного из своих детей!.. Сказать: «Господин капитан, этого… а этого… оставьте…» Да он в своем уме?.. Какая мать решится на это? Гина сняла их фотографии. Они висели над кроватью в простых рамках. Вот Цанко… Ученик шестого класса гимназии. Какой красавец! Гина прижимает портрет к груди, и ее губы молитвенно шепчут: «Не отдам, нет, нет, не отдам!» А это портрет Добрина. Он сфотографировался без шапки. Волосы густые, как лес. Добрин не смог продолжить образование. Только кончил третий класс, как умер отец… Гина отдала его учиться ремеслу. У него еще и девушки-то не было, даже на сельские гулянки еще не ходил. Хватит ли сил?.. О чем это она?.. Чтоб у нее язык отсох, чтоб ей и в гробу покоя не было!.. Детей она не отдаст!.. Оба ей дороги одинаково… А нельзя, чтобы ее убили, а их пощадили? Если хотят, пусть на куски ее режут… Капитану не нужна ее жизнь. Он ясно сказал: «Три дня срока». Кого молить? Кто заступится? С тех пор, как забрали мальчиков, никто не переступает порог дома. Не смеют люди, прячутся в садах, в домах, в погребах…
Три дня и три ночи Гина Кысина рвала на себе, волосы, билась головой о стены, звала на помощь живых и мертвых… Стала похожа на тень. Она всегда была не из крепких, а сейчас и вовсе высохла. Волосы побелели, глаза запали, плечи согнулись, как ветви под напором бури…
К вечеру третьего дня, когда на августовском небе высыпали звезды, адъютант, высокий и худой поручик Георгиев, доложил:
— Господин капитан, вдова не явилась. Говорят, она сошла с ума.
— Прикидывается. В полночь ликвидируйте обоих парней! — Он снял фуражку и аккуратно положил ее на стол.
*
Однажды, возвращаясь из командировки, я заехал в родное село. По дороге к дому догнал трех пожилых женщин. Двух я сразу узнал — это были тетка Величка и тетка Дена. По узелкам в руках понял, что они ходили на кладбище. К тому же была суббота. Третью женщину узнать не смог. Она была в черном с ног до головы, лицо бледное и сморщенное, нос заострившийся, взгляд блуждающий.
Тетка Величка и тетка Дена поздоровались со мной за руку и сказали «С приездом!». Я подал руку женщине в черном. Она долго рассматривала меня, то прищуривая, то широко раскрывая глаза. Спросила:
