Куда бы я ни собирался, всегда задолго до срока начинаю каждые пять минут смотреть на часы. Что делать, профессиональный комплекс. В этот вечер было то же самое, хотя я знал, что времени еще много и можно спокойно читать гайдуцкие воспоминания усатого дяди Панайота Хитова о давно минувших битвах в Сливенских горах, о минутах героизма, о высоте человеческого духа, о низости и предательстве:
«О, о, какая слабость у людей! Побежал и Паскал, и он решил сдаться турецкому зверству! Это ли Паскал, которого я обожал всей душой! Это ли человек, который так много битья вынес от турок! Это ли Паскал, которому столько раз я советовал остерегаться, как бы не заметили, что он работает для нас, ибо пострадает за это, и он столько раз отвечал мне: «Что это, воевода, видно, я тебе не гожусь в товарищи? Я хочу ходить с вами, тогда ты увидишь, кто таков Паскал!» А теперь и он побежал. Поди верь после этого одному наружному виду людей и их обещаниям. Кто откроет тайну…»
Снова смотрю на часы. Кажется, пора. Надо подумать: черный костюм в полоску, пожалуй, мрачноват, но если повязать темно-серый галстук в белую крапинку, будет в самый раз. А может быть, лучше синий костюм с красным галстуком в черную полоску? Нет, галстук слишком яркий. Наконец, времени на человеческую суетность уже не остается и я быстро одеваюсь, нечего копаться. После этого оказывается, что я все же поторопился и ехать на прием еще рано. Ничего, подольше побеседуем о чем-нибудь с его превосходительством, который будет встречать гостей…
И все происходит как всегда.
У наружной двери знакомый портье скажет: «Добрый вечер, Ваше превосходительство!», потом я поднимусь по широким мраморным ступеням, покрытым персидской дорожкой, сверну направо и у входа в огромный зал увижу щуплую фигуру господина посла, его заботливо причесанные, без всякого сомнения крашеные и, кажется, набрильянтиненные волосы, худое бледное лицо и тонкие болезненные губы. Вместе с ним гостей встречает его статная, вечно улыбающаяся спутница жизни, она щедро показывает пышную грудь в широком декольте и руки с гладкой кожей, за которой явно есть нужный уход. Ее пальцы унизаны таким количеством колец и перстней, что можно не бояться, что эта дама в старости будет нуждаться в куске хлеба.
В сущности, эта пара мне даже симпатична. Он профессиональный дипломат, очень осторожно подбирает выражения и готов в любую минуту проглотить свои слова или взять их обратно. Взгляд у него постоянно настороженный и слегка робкий. Вероятно, его повелитель когда-то по какому-то поводу здорово намылил ему шею, и теперь посол растерянно стоит под его большим цветным портретом. Хозяйка — другое дело. Она спокойна и уверена в своей русой, знойной и уже отцветающей красоте, смотрит на господина посла немного сверху, чуть ли не по-матерински, и широко улыбается, показывая свои крупноватые зубы, в чем нет особой необходимости.
