— Почему ты… почему ты называешь мою несчастную мать глупой? — прошептал Рамбалан.
— Потому что она продала жреческий перстень — последнее, что связывало ваш род со мной, — ответила богиня. Теперь ее голос зазвучал резко, как удар медного гонга. — Когда погиб твой отец, бедная женщина потеряла остатки рассудка! Что ты знаешь о своих предках?
— Я? — Рамбалан растерялся. — У меня нет предков… — выговорил он наконец.
Он действительно верил в то, что сказал. У бедняков, людей незнатных, не имеется никакой родословной. Микуни хорошо — он, по крайней мере, знает своего деда. Пусть дед Микуни — несносный старик, ковыляющий на одной деревянной ноге, пусть он вечно пьян и всегда ругает внука, а то и норовит побить его; все же он — какой-никакой, а предок. Что касается Рамбалана, то он не был знаком ни с одним из своих дедов. Теперь ему уже казалось, что он и отца своего вспоминает с трудом.
Казалось, Ингерада читает его мысли. Она рассмеялась — негромко, мелодичным, мягким смехом.
— Быть бедняком и не иметь знатных предков — не всегда одно и то же, Рамбалан! Все твое несчастье — от того, что люди считают свой род только по отцу. А отец твой действительно ничем не примечателен.
— Он умер, — проговорил Рамбалан зачем-то. Он не сомневался в том, что богиня лучше него знает все обстоятельства гибели моряка.
Ингерада пропустила это замечание мимо ушей.
— Если бы смертные по-настоящему чтили богиню-мать, как чтила меня владычица Катурия… — задумчиво произнесла она. — Но Катурия умерла… Давно, очень давно… Знаешь ли ты, мальчик, что в те годы, когда Империю Света хранил Кристалл Вечности, люди жили гораздо дольше, чем теперь? Известно ли тебе, что люди не ведали болезней и легко оправлялись от ран? — Она вздохнула, и по гладкой поверхности моря пробежала рябь. — Катурия была великой правительницей. Красивой женщиной. Она сумела сберечь остатки того, что некогда было прекрасной Империей. Но катастрофа уже разразилась над человечеством. И рано, гораздо раньше, чем предполагалось, Катурия начала стареть. Ей было всего шестьдесят лет, когда морщины покрыли ее лицо. Тебе, наверное, странно слышать такие слова, но когда-то люди замечали первые признаки старения лишь миновав столетний рубеж. Сейчас никто даже не доживает до такого возраста… Каково же было отчаяние красавицы-императрицы! Она никак не ожидала увидеть, что старость настигнет ее так рано. В сто двадцать лет, глубокой старухой, она умерла.
