Наверное, у каждого человека в жизни однажды наступает такой момент, когда он находится между жизнью и смертью, когда кажется, что туда, в неизвестность ближе, чем в обратную сторону — к спасению. В моей жизни подобные моменты случались много раз. И я четко улавливал эту пограничную область. Сейчас до неё было ещё ох как далеко! Так съездили несколько раз по морде, в живот естественно, как без этого?
Но, видимо, я выглядел достаточно внушительно и живописно в потеках крови из рассеченной брови и с раздувшимися губами, потому что, когда трое козлов, избивавших нас, связанных, в каком-то подвале, освещенном неким подобием факела, неожиданно вышли, Регина бросилась именно ко мне!
И мне бы промолчать дураку! Насладиться заботливыми прикосновениями ее рук, но нет же! Сказал, не подумав:
— Так и знал, что ты от меня без ума! — улыбнуться не получилось, хотя старался, как мог.
Она отшатнулась и, поднявшись, бросила:
— Дурак.
И правда — дурак форменный! Ведь как приятно было, когда ласковые тонкие пальчики ощупывали мое несчастное лицо.
В наказание для меня, видимо, она поспешила к Денису, лежавшему вниз лицом в луже собственной крови — его, как предателя, били явно сильнее, чем меня.
— Тяжёлый какой, — как она ни старалась, приподнять мощного, крепкого парня не получалось.
— Гаечка, ты бы меня развязала, я бы помог тебе.
Она некоторое время явно сомневалась. А потом нехотя, будто я попросил о чем-то плохом, все же вернулась ко мне. Я подставил руки, повернувшись спиной. И она долго возилась с узлом.
— Испугалась?
В ответ — тишина.
— Ты обиделась?
— Ой, помолчи лучше! Какой же ты…
— Какой? Красивый? Сильный? Смелый? Как я тебя прикрывал, когда эти заперлись в нашу комнату, а?
— Ой, не смеши меня! Он прикрывал! Ты прикрывал совсем другую девушку!
— Просто к ней я стоял ближе! А-а-а, ты ревнуешь меня! Точно! А я-то думаю, что ты так на меня смотришь злобно! Ревнуешь, Гаечка?
— Помечтай, самодовольный… индюк!
— Это я-то индюк? Ты вообще знаешь, что это за животное?
— Птица. Это — птица. Знаю. Мои родители разводили их.
— Сколько же тебе лет? — я думал, от силы двадцать два — двадцать три, но если ее родители жили задолго до катастрофы, и она помнит о их занятиях…
— Мне тридцать пять.
— Что? Врешь! Тридцать пять — это мне столько! Ты помоложе выглядишь!
— Ну знаешь, крема там, маски всякие, подтяжечки, уколы красоты…
