— Она никуда не поедет, — раздался стальной голос Мелани. Она тоже вплыла в комнату и успокаивающе обняла девушку за плечи. — Отныне Мишель моя гостья, как и другие невесты Отбора. И все они приглашены на мои именины, которые состоятся ровно через неделю. Надеюсь, мой любимый племянник не забыл об этом?
— Не забыл, — Аллена появление тети еще больше выбило из колеи. — Но не кажется тебе, что сейчас не время для веселья?
— Нет, не кажется, — спокойно ответила Мелани. — И повода для траура тоже не вижу. Поэтому по случаю своего праздника я собираюсь устроить большой бал-маскарад и повеселиться на славу! Идем, милая, — она улыбнулась Мишель. — Поможешь мне с организацией… Я как раз хотела выбрать цветы для украшения зала…
— Если вам надобно выпустить пар, Ваше Величество, я могу уйти, — сказала Инга, когда очередные «посетители» покинули императорские покои. — Только скажите, когда вернуться убраться.
— Ерничаешь? — сурово посмотрел на нее Аллен. — Я только тебе прощаю подобную фамильярность. Другого слугу уже приказал бы наказать. Тебе повезло, что ты это ты.
— Я знаю, — на губах Инги промелькнула усмешка, и Аллен не смог не улыбнуться в ответ.
Нет, он больше не позволит ярости завладеть собой, до добра это точно не доведет. У него есть иной способ успокоиться и привести свои мысли и чувства в порядок: небо. Для его души сейчас это лучший лекарь…
* * *
— Фрукты, госпожа?
— Нет, спасибо.
— Может, принести книги? Журналы? Его Величество приказал доставить во дворец все модные издания.
— Нет, спасибо.
— Не нуждаетесь ли вы еще в водных процедурах, госпожа?
— Нет, пока не нуждаюсь. Спасибо.
Прошло три дня, как я жила во дворце Изумрудного Короля. У меня были свои трехкомнатные покои, гардероб забит платьями, туфлями и украшениями, служанка пыталась предугадать каждое мое желание… В общем, живи и наслаждайся. Только у меня это никак не получалось. В сердце поселилась такая глубокая тоска, что впору было завыть, а от чрезмерной заботы Бертона я порой задыхалась. Кроме этого, приходилось соблюдать «меры безопасности»: я могла покидать свои покои только вечером и только в сопровождении Бертона. В остальное время сидела в своих комнатах как птица в клетке и сходила с ума не только от безделья, но и удручающих мыслей и воспоминаний. С последним справляться было особенно тяжело, ибо память то и дело пыталась подкинуть мне картинки прошлого или вызвать непрошеные ассоциации.
Бертон много времени отсутствовал, мог утром улететь в Рубиновые Скалы, а вернуться поздним вечером.
