То ли это подмигивание помогло, то ли просто сообразил Анатолий Петрович, что ежели с ним уже произошло такое, то здесь за сердце не хватайся, «караул» не кричи, все равно не отвертишься, пока не пройдет само. И Анатолий вдруг успокоился и даже повеселел.
В институте, щедро отдавая время и силы архитектуре, волейболу и девушкам, Толя Василенко как только мог игнорировал «общественные дисциплины», не интересовался ни гносеологией, ни тем паче психологией; и теперь в полупьяной логике своей допустил, что где-то в непрочитанных страницах и пропущенных лекциях содержалось объяснение этого прозрачного феномена в шинели с красными петлицами.
— Успокоился? — участливо спросил Седой, когда Василенко уселся на скамейку и задымил. — А то пока дергаться и разбираться что да как, то всякая охота разговаривать пропадет. Годится?
Василенко утвердительно кивнул, все больше склоняясь к мысли, что весь этот необычный разговор — просто сон. Такой сон от переутомления, литра пива и еще ста пятидесяти граммов до того.
— Так кто ты по службе будешь, Василенко? — спросил Седой.
— Архитектор.
— Это что еще такое? — не понял Седой.
— Ну, это вместо художника, — терпеливо пояснил Василенко, привыкая к условностям такого сна. — Я рисую, что надо построить, а рабочие потом все это в натуре делают.
— А сам ты, значит, с камнями, с известкой не возишься?
— Я же сказал, рисую проект. Такой исходный рисунок для строителей. Без него никто работать не может.
— Панская работенка, — повертел головой Седой, не то одобряя, не то осуждая.
— Свинская, а не панская, — решил обидеться Василенко.
— Давай-давай. Не нюхал ты, видно, свинской работы, — беззлобно бросил Седой.
— А ты мою видел? Что мне делать приходится? Типовые проекты привязывать! Да автобусные остановки малевать — ах, творчество, мать его… На первом курсе такое делают!
— А как же дома, вон их сколько? — спросил Седой, указывая на блочники ближайшего микрорайона.
— А никак. Есть типовые проекты, есть альбомы стандартных деталей, так что никакого творчества. Только и смотри, чтобы коммуникации были покороче, чтобы на чужие трассы не налезать.
— За что же тебе деньги платят? — искренне изумился Седой.
— А хрен его знает. Целый день, правда, как собака гавкаю и отгавкиваюсь, а если по сути — так от меня ничего и нет.
Седой сощурился:
— А чего же тебе не хватает? Работа у тебя чистая, деньги исправно идут, жена небось есть, дом, так?
— Ну…
— Я ж по морде вижу: крестьянских ты кровей. А в навозе не ковыряешься, не пашешь сам на себе вскачь. Что же тебя печет? Что водкой заливаешь?
