– Не продолжай! – взмолился я. – Больше не надо!
– Слабак! – констатировал Старик. – Хотел бы, уже б прочитал состав. Справочник-то не за семью замками, бери да учись.
– Но запах ты мог сделать не таким омерзительным? – промычал я.
– Мог. Но не стану.
– Почему?
– А для профилактики. Чтоб лишний раз не подставлялся. К тому же твоя вытянувшаяся физиономия меня изрядно забавляет.
Уильям Дампир в своем репертуаре – раздражен и колюч. Но я одинаково слышал отголоски тревоги в скрипучем голосе, видел беспокойство в не по-старчески ясных глазах. Он это тщательно скрывал за непрестанным брюзжанием, руганью и едкими шутками.
В таком возрасте быть ворчуном простительно, особенно если компенсируется ясным пытливым умом и крепкими руками. За прошедшие пятнадцать лет почти и не изменился – по-прежнему седой, с роскошными белыми бакенбардами, залысинами на лбу, крючковатым носом и ярко-голубыми глазами юнца, где нет-нет, а мелькала лукавая насмешка. Худой как стальной прут и невероятно энергичный, аккуратный и в одежде, и в манерах. Не аристократ, нет, но офицерскую выучку не выпарить ничем.
Одни называли жестоким корсаром. Другие – великим исследователем и первооткрывателем. Ну а я знал Старика как искателя и талантливого гностика-самоучку. Как человека, который вытащил меня из-под удара ангела смерти и затем помогал, учил, как жить в новом мире.
Брану я солгал. Никто меня не отпускал из семинарии. Церковь вообще неохотно расстается с ресурсами. А уж мальчишка со способностями в обучаемом возрасте для престола вовсе самородок. Можно воспитать инквизитора, целителя, проповедника, вбить в голову нужные истины, кнутами и пряниками привить истовую веру в Господа. Святые отцы умеют воздействовать, еще как умеют, и способы вряд ли можно назвать милосердными или цивилизованными.
Но я не успел стать послушником. Нападение фоморов на отдаленный монастырь, где располагался филиал семинарии, оборвало мою карьеру в духовенстве. Два часа ожесточенного обстрела, а затем десант проник в тоннели, и началась резня. Фоморы убивали все живое, независимо от пола и возраста, затем грабили, выносили до последнего болта и куска ткани. Тела павших тоже забирали. Ради еды. Причем для них непринципиально, кого жрать – мертвых людей или своих соратников.
Повезло тогда, успел добежать до спаскапсулы, прежде чем взрывом разнесло бронированный люк в наше крыло. А потом фарт улыбнулся во второй раз, когда утлый бак, почему-то называемый спасательным, отнесло течением от монастыря. Остальные капсулы фоморы сгребли сетью и утащили на корабль-матку.
