– Работодателя?.. А как же карьера матроса? Мечты стать офицером?..
– Жизнь штука сложная. Пока работал с твоим отцом, дела шли неплохо. А потом, после исчезновения «Айне», пошли наперекосяк. Устроился на одно судно, на другое, третье. Как-то не приживался нигде. В итоге сейчас в охране у одной организации здесь, в верхнем. Платят неплохо, и времени хватает на свои занятия. Жду теплого течения.
– Иногда надо делать паузы, – кивнул я. – Зайдешь?
– Кто-то же должен тебя довести домой, – хмыкнул приятель детства.
Вязкая горечь обожгла небо, свела скулы. Но превратилась в приятное тепло, что расползлось в груди, расслабляя натянутые как струны мышцы.
Вот за что уважал жителей Шельфа, так за предприимчивость и умение работать. Додумались же купить у туату немного редчайших семян и технологию выращивания, соорудили в своих городах-куполах аграрные секторы. И теперь торгуют ароматными травками, горячие настои из которых и приятны, и полезны. Да, потратили баснословную сумму, но деньги у них, считай, в горшках колосятся. Растят пшеницу, постоянно расширяют посевные площади. Вроде даже какие-то фрукты и овощи начали культивировать. Ходят упорные слухи, что в качестве удобрений они используют человеческие испражнения, смешанные с илом и песком, но о таком думать не хочется.
Я приложил к скуле тряпку, намоченную в холодной воде, подождал, пока боль немного отступит. Вновь поднял кружку и сделал глоток, с благодарностью кивнул Старику:
– Спасибо.
Тот промолчал, метнув грозный взгляд. Отобрал ветошь и вышел прочь. Бран посмотрел вслед с недоумением: дескать, что за странный слуга, но пожал плечами.
Мы сидели в одной из гостиных грота. Точнее, в той, где Старик успел навести нечто смахивающее на порядок. Но от парочки диванов тянуло сыростью, стекло журнального столика помутнело от времени, а фотографии на стенах и плафоны светильников покрывал густой слой пыли.
Я помнил эту комнату. Помнил, как иногда собирались здесь семьей, встречали гостей. В одном из кресел сидел отец, читая какую-нибудь книгу, мать рисовала, а я играл, расположившись на ковре. Тепло, сухо, очень уютно. Лишь шелестели страницы да мерно цокали часы.
Сейчас от того ощущения не осталось ровным счетом ничего. Обычная пыльная и холодная комната. И что самое главное – я не испытывал ни горечи, ни страха, ни грусти. Легкое смущение от осознания, что мне все равно. Когда открывал люк, шел через шлюз, била дрожь. Но осознав, что Теней здесь нет, отыскав Старика и выспросив новую рубашку, успокоился.
