Фабер и Сиодмэк уже были несколько раз на Корсо, широкой улице, по которой ежевечерне совершали прогулки множество людей — друзья, любовные пары, праздношатающиеся.
— Это очень любезно с вашей стороны, Роберт, — сказала она тихо, — но мне хотелось бы побыть одной. Это было… немного утомительно для первого дня. Вы не будете на меня сердиться? Нет?
— Глупости, как мы можем сердиться, — сказал Сиодмэк и поцеловал ее в затылок. — Тогда завтра утром к завтраку. Спокойного сна, дарлинг!
— Вы очень милы.
— Я неотразим, — заявил Сиодмэк.
Фабер вышел из машины, помог Мире отнести корзину с вишней. Перед входом в дом он сказал:
— Мира, пожалуйста, приходите.
— Нет, — сказала она, — я действительно хочу побыть одна, Роберт. Мне стало грустно после этой поездки.
— Я знаю, — сказал Фабер. — Я знаю, о чем вы подумали и что почувствовали. Я подумал и почувствовал то же самое. Именно поэтому я и прошу вас — приходите!
— Пожалуйста, Роберт, не надо меня просить!
— Как только я вас увидел…
— Нет! Не продолжайте! Я знаю, Роберт, — сказала она и посмотрела на него. Ее глаза показались ему огромными. — Нам обоим грустно. Завтра печаль пройдет. Завтра я охотно встречусь с вами, Роберт. Мы так хорошо понимаем друг друга. Вы поймете и это, не так ли?
Фабер молча взглянул на нее, кивнул и отступил в сторону. Он видел, как она открыла дверь, подождал, пока дверь за ней не закрылась, потом вернулся к машине, и они со Сиодмэком поехали в отель.
Он спал глубоким и безмятежным сном в большой прохладной комнате. Около шести вечера проснулся, принял душ, оделся и пошел в бар. Стеклянные двери бара были распахнуты настежь. Садилось кроваво-красное солнце. Сиодмэк сидел в углу, перед ним стоял стакан.
— Это не чай, — сказал Фабер.
— Это джин-тоник. Выпейте тоже. Нет ничего лучше после такого жаркого дня.
Разумеется, Фабер тоже выпил джин с тоником, потом они вместе выпили по второму, и вдруг Сиодмэк произнес:
— Вы счастливчик!
— Что случилось?
— Поглядите-ка, — сказал Сиодмэк и поднялся с улыбкой.
Фабер обернулся.
В бар вошла Мира. Она тоже улыбнулась и направилась к ним. На ней было поблескивающее серое платье и серые туфли.
— Итак, — сказал Сиодмэк.
— Что «итак»? — Фабер тоже поднялся.
— У вас глаза есть?
Только теперь Фабер увидел, что Мира воспользовалась нейлоновыми чулками и губной помадой от Сиодмэка. Она подошла к столу, и Сиодмэк сказал:
— Сказочная дама все же оказывает нам честь!
Фабер ничего не сказал. Он смотрел на Миру и чувствовал, как бьется его сердце. Оно билось сильно и учащенно.
