— Дело было не в тебе, — сразу же ответил он. — То есть, не в этом. Я просто не хотел, чтобы ты видела, как мне стало плохо.
Кэйт внезапно выдохнула, будто всё это время задерживала дыхание:
— Отрадно слышать. Значит, это не было… плохо?
— Нет! — выпалил он немного резковато. — Это было чудесно! — добавил он, снова покраснев лицом.
— Спасибо, — спокойно сказала она, и, наклонившись, быстро поцеловала его в лоб, прежде чем уйти.
После её ухода он ещё долго смотрел на дверь, с улыбкой погрузившись в свои мысли.
Даниэл смог вернуться к своей нормальной работе на следующий день, и всего лишь через два дня после этого его мать предложила ему ещё раз сходить к Сэйерам. Он начал подозревать, что у неё был какой-то скрытый мотив. Она не делала тайны из того, что Катрин она в целом одобряет.
— Мам, я знаю, что ты тут пытаешься устроить, — сказал он ей.
— Мне всё ещё нужна пряжа, Даниэл, не пытайся винить меня за то, что ты тогда отвлёкся, — парировала она.
Он поднял бровь, и дерзко уставился на неё в ответ:
— Уверен, что это — настоящая причина.
— А ты что, не хочешь идти? — внезапно спросила она. — Уверена, что твой отец будет не против, если ты сегодня будешь поблизости. Ты вчера так хорошо убрался в сарае.
Он мгновенно сдался. «Лучше не жаловаться, если удача сама идёт в руки», — подумал он.
* * *
Тропа вверх от реки к дому Кэйт шла слегка в гору. Земля была каменистой, и по обе стороны от тропы была покрыта густым, кустистым подлеском, и маленькими деревьями, соперничавшими с группами кустов.
Даниэл был так погружён в свои мысли, раздумывая, что бы ему сказать Кэйт, когда он снова её увидит, что едва не пропустил звук шагов и отодвигающихся ветвей позади себя. Внезапно остановившись, он оглянулся, и увидел уставившегося на него человека, сидевшего на высокой лошади.
Даниэл замер.
Человек был ему совсем не знаком, и странная одежда выдавала в нём надзирателя, хотя Даниэл никогда их прежде не видел. Он вступил в борьбу со своими инстинктами — страх подталкивал его к бегству. В густом подлеске бегун должен был иметь преимущество над всадником, но что-то сказало Даниэлу, что это было бы плохой идеей.
— Не двигайся, — сказал незнакомец, подъезжая ближе.
Он говорил! Ужас Даниэла лишь увеличился с приближением человека, а когда тот дошёл до того, что спешился, Даниэл понял, что ему конец.
Надзиратель пристально уставился на него, будто его глаза могли видеть насквозь, заглядывая Даниэлу в душу, а затем медленно обошёл его. Минуту спустя он вздохнул:
