Сказки дедушки Матвея | страница 5

ойдя в избу, Николка прежде всего посмотрел на дедушку Матвея. Но тот как читал книгу, так и головы не поднял. Николка бочком, чтобы не привлечь внимание деда, подошел к бабушке Василисе. Она сидела у стола, вязала чулок, вполголоса считая петли.

— Бабушка-аа! — громко зашептал Николка и украдкой покосился на деда, — Сергей подбивал меня в банку с вареньем залезть, только я отказался.

— Что отказался — хорошо, — неожиданно, к полному замешательству Николки, сказал дедушка. — Но спроси-ка его, Василиса Андреевна, что сам доносчик-то напроказил.

У Николки от строгого взгляда бабушки прошлись по спине мурашки.

— Я… я ничего… я… нечаянно.

— Так это ты мой фикус сломал?

Глаза бабушки Василисы забегали по избе: что бы такое придумать в наказание внуку.

Дед снял очки, отодвинул от себя книгу.

— Ладно, мать, прости уж его; парень-то повинился. Я лучше ему сказку скажу.

В груди у Николки похолодело. Уж больно необычные у деда сказки: рассказывает — слушать охота, а кончит — раздумье берет.

А дедушка, словно ничего не замечая, начал свой рассказ.

Не за тридевять земель, не в тридесятом царстве, а у нас в избе жил и поживает себе на здоровье кот Мурлыка. А в чулане, под ларем, жила, но больше не живет, серая Мышка.

Как-то раз в марте пошел Мурлыка в Гореловский лес к Лисе Патрикеевне в гости, да припозднился. Домой возвращался уже на рассвете. И чтобы сократить дорогу, пошел напрямик через Круглый луг. Как дошел до старой ветлы, что посредине луга стоит, слышит: кто-то в дупле завозился.

«Ах, кстати добыча подвернулась! — подумал Мурлыка. — Сегодня как раз именины у Марфы Котафеевны, вот и принесу ей подарочек».

Крадется Мурлыка вверх по стволу — дыхнуть боится. Добрался до дупла, заглянул внутрь — и шерсть на спине дыбом встала. Такое страшилище! Сидит. Нахохлилось. Ушастое. Глазастое. Носастое. Вылупило страшилище желтые глазища, и когтями — ца-арап Мурлыку через весь лоб.

Шмякнулся Мурлыка о землю. Подхватился. Бежит домой, ног под собой не чует. А Сова из дупла:

— Хо-хо-хо! Ай да кот! Ай да Мурлыка!..

Лежит Мурлыка на горячих кирпичах на печке, стонет. Лапы горят: когда падал, отшиб. Все еще кровь из царапин сочится. Лежит, Сову клянет: всю красоту его изуродовала, как теперь с такой мордой на именины идти? И слышит: зовет со двора его кто-то:

— Мур-рр-лыка! Мур-рр-лыка-ааа!

«Кого еще там принесло не вовремя!» — зачесал Мурлыка на царапинах шерсть, чтобы не так заметно было, вышел. За погребицей — Марфа Котафеевна. Спинку колесом выгнула, хвост свечкой подняла: дожидается.