— Лоси рогатые, лоси косматые! — обратился к ним Заяц, — бурундуки с голоду помирают: льдом весь снег посковало — до земли не дорыться. Выручайте бурундуков: разбейте им лед. Что вам стоит?..
Набежали сохатые к бурундукам. Раз по орешнику прошлись, в другой, и как не было ледяной корки: копыта-то у них острые, как железо.
Благодарят бурундуки лосей, а больше того — Зайца. Тут и Мышка прибежала. Юркнула в разрыхленный снег — тепло ей, и зернышек в прошлогодней траве сколько угодно.
Долго лежала зима да потрескивала. Но вот расступились тучи снежные, отогрелось небо ясное, проглянуло солнышко красное. Ожил лес, ожили звери. Весне радуются да сил набираются. А Бурундей от жадности в щепку высох, покоя лишился: гниет у него все, проветрить бы, да погода наступила плохая.
Собрались бурундуки, возмущаются:
— Смотрите вы: плесенью все процвело, а жадничал… Гнать его вон от себя такого! Гнать! Пусть один бирюком живет!
И выгнали.
Вырыл Бурундей нору у самой реки от всех подальше. И начал переносить свои запасы, но их было так много, что к осени еле управился. Прилег отдохнуть и радуется:
«Ха! Выгнали, загрозили… Без братьев, без друзей — куда веселей! Хоть под старость вздохну вольготнее…»
Вольготно вздыхал Бурундей до второй лишь весны. А как улыбнулось опять солнышко красное — растопились снега белые, зашумели воды вешние. Что ни час — выше в речке вода поднимается.
Всполошился Бурундей, взбудоражился. Хотел убежать — запасы жалко. Стал вытаскивать, да не вдруг: добра накопил — таскать не перетаскать.
Высыпали бурундуки на берег, потешаются:
— Что, Бурундей, прогневил реку своей скупостью? Ишь, как бушует! Ревмя ревет!
Сопит Бурундей, поторапливается, а река уже вплотную к норе подступила, через край перехлестывает.
— Не губи ты себя, — пожалел Бурундея брат. — Орехи — дело нажитое. Жив будешь — больше добудешь.
Что Бурундею слова? От жадности он совсем соображать перестал. Сунулся он было еще раз, а волна — гульк! — и захлестнула нору! Бросился брат на выручку, да поздно: только пузыри вверх идут.
— Оставь! — кричали бурундуки. Поделом ему: сам себя губит, кто других не любит!
— Ну, вот и все, — закончил сказку дедушка Матвей и посмотрел Николке в лицо. — Добрая пословица не в бровь, а прямо в глаз Бурундею угодила.
— Спасибо, дедушка, — чуть слышно проговорил Николка и понуро вышел из мастерской.
В окно было видно, как он, держа подмышкой свою коробку с бабочками, пересек улицу, направляясь к дому своего дружка Кости.
