- Прохор! - крикнул я в изумлении.
- Тише,- прошипел он и приложил палец к губам.
В больничном белье, завернувшись в одеяло, он спрятался сюда, чтобы не ехать с эвакуирующимся госпиталем.
- Ты с ума сошел,- сказал я. - Хотел попасть в лапы противнику?
- Всего только присоединиться к своей части,- уверенно ответил он. Рано или поздно должны же были за мной заехать.
Нагнав автомобиль полковника и докладывая ему о проделке Прохора, я ждал взрыва гнева. Но вместо этого глаза полковника блеснули смешком:
- Право, настоящий слепень,- сказал полковник с видимым удовольствием: - что в немцев, что в своих: вопьется, не отстанет. Пока не доедем до новой стоянки, врачу ни звука.
Я завернул Прохора в свой кожан и, усадив его поудобнее, приказал двигаться в путь. Снова наш Прохор был с нами. Но, чтобы он не слишком зазнавался, я все же сказал:
- Как только приедем, сдам тебя врачу - и баста.
- Поживем, увидим,- спокойно ответил он. - А пока дай-ка закурить.
* * *
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ
Вы поймете, почему мы с таким нетерпением и беспокойством ждали его возвращения, когда я расскажу вам суть его задания. Прохор должен был совершить посадку в тылу противника, взять там руководителя партизанской группы и доставить его к нам с важнейшими сведениями, собранными для нас партизанами.
Время возвращения Прохора давно прошло. Мы напрасно следили за небом: никаких признаков его самолета. Ну что же, бывают и неудачи. А жаль. Прохор был замечательный летчик. Горяч немного, но на то в нем и билось русское сердце...
Едва брезжил рассвет следующего дня, когда мы совершенно неожиданно увидели самолет Прохора уже над самым аэродромом. Он подошел на бреющем, выскочил из-за леса и сел едва не в самые огороды. Я сразу увидел, что он не в своей тарелке. Он сухо доложил полковнику о выполнении задания и, не отвечая на расспросы товарищей, пошел к себе. Я молча следовал за ним. Но он не заговаривал даже со мною. Так мы пришли в свою землянку. Он сбросил кожанку. Все так же молча лег на койку. Доски заскрипели под его тяжелым телом. Я думал, что он чрезмерно утомлен полетом, и решил было оставить его в покое. Но, когда луч света из распахнутой мною двери упал на его лицо, я увидел, что Прохор не спит. Глаза его были устремлены в одну точку. В их выражении мне почудилось нечто, чего я не замечал раньше. Это было недоумение, какой-то тяжелый вопрос, которого не может решить человек.
Я вернулся и присел к нему на койку...
