Поговорили мы с ним, и мне тут мысль пришла. Тихонько так ему:
- Слушай, Сашок, друг ты мне или нет?
- Вопрос...
- Недоразумение у меня: видишь ли, ваш летчик, из молодых, видно, был, вез меня в часть да заплутался, вон куда привез. А тут меня за тяжеляка считают и чорт его знает, куда отправляют. Меня в части ждут, а лететь не на чем. Дай,- говорю,- самолет.
Поглядел он на мое оформление:
- Врешь ведь, Прохор.
Я в вираж:
- А говорил: друг. Самолета дать не можешь...
Видно, совесть в нем заговорила: дал.
Прохор не успел закончить рассказ. В дверях избы появился полковник, следом за ним врач.
- Дома? - весело спросил полковник.
- А как же иначе,- сказал Прохор.
- Дома-то, дома,- сказал врач,- но я все же не могу его тут оставить.
- Ну-ну, перестаньте,- сказал полковник, и глаза его сузились,- какой смысл увозить летчика из части? Потом ни он нас, ни мы его не найдем.
- Закон остается законом,- настаивал врач: - не имею я права оставлять в таких условиях тяжело раненого.
- Это кто же тяжело раненный? - Прохор поднялся на койке. - Кто тут раненый, я спрашиваю?
Чтобы не волновать его, мы вышли из избы. Но уговоры ничего не дали: врач стоял да своем. Единственное, чего добился полковник: Прохор будет эвакуирован в госпиталь, ближайший к расположению нашей части, чтобы оставаться у нас на глазах.
В тот же вечер мы заботливо уложили в санитарку вашего любимца, уверенные, что расстаемся о ним надолго, если не навсегда. Даже полковник ходил мрачный. Он знал, что в боях будет не до лазарета.
- Предали,- зло скривил губы Прохор, когда я выходил из санитарки,- а еще друзья.
Подпрыгивая на замерзшей грязи, автомобиль исчез за лесом.
III
Мы неожиданно переменили стоянку. Сборы были короткими. Штабной эшелон уходил на своих автомобилях перед рассветом. Последние звезды тонули в сером сумраке неба. Мутная пелена снежной крупы неслась нам навстречу и с ожесточением била в ветровое стекло. Под баллонами хрустело сало дорожных луж. Проезжая село Карманово, я вспомнил, что именно здесь должен быть госпиталь, куда врач собирался поместить Прохора. Я отыскал здание больницы, превращенной в госпиталь. Холодный рассвет вливался в широкие окна пустых и гулких палат. Ни Прохора, ни других раненых тут уже не было. Одинокий санитар объяснил мне, что госпиталь перешел на новое место. Куда именно, он не знал. Это значило, что следы Прохора утеряны. Не без раздражения захлопнув дверь, я покинул больницу и мимо неприглядных сараев, загромождавших больничный двор, направился к своей машине. У одного из покосившихся сарайчиков я услышал осторожный свист. Дверь приотворились, в просунувшийся в щель палец таинственно поманил меня. Когда я распахнул дверцу, необыкновенное зрелище предстало мне: из-за поленницы высунулась белая чалма бинтов.
