Этот разговор он заводил впервые, и Юля, не отнимая щеки от его лица, спросила, что же это за вариант. Он ответил, что существует некто, который может предложить им человека, за которого ей придется фиктивно выйти замуж, потом развестись, потом разменяться, естественно, заплатив ему энную сумму, и заиметь свою комнату где-нибудь в центре Узловой.
Юля чуть помедлила и спросила, а что потом. А потом, когда они разведутся с тем человеком, он, Алик, женится на ней. На уже разведенной.
После такого заявления Юля опять, как вчера, едва не рассмеялась в голос, но увидев, с каким гордым видом все это говорилось, кивнула, как будто совершала фиктивные браки каждые две недели, потом встала и, собрав шторы, скатерть, брюки, сорочки, нижнее белье, полотенца и даже старую половую тряпку из ее полосатой ковбойки, заперлась в ванной. Бывшую ковбойку она отмывала и отжимала тщательнее всего. Ковбойка приехала сюда из общежития. В ней Юля познакомилась с Аликом. Теперь это была хорошая половая тряпка, с отрезанными пуговицами и оторванным одним рукавом.
Прополоскав и сложив белье в тазы, Юля села на краю ванной и стала смотреть в пол. Кисти рук и поясница гудели от работы, кафельный пол делился на разноцветные квадраты, и прямо перед глазами по ярким плиткам, с трудом преодолевая промежутки между ними, бегал таракан. Юля думала о том, что никогда не вернуть того общежития, института, той легкости взаимоотношений и того отчаяния, с которым ее подружки влюблялись каждые полгода. У нее всего этого не было. Она как встретила Алика, так и свет померк. Накрыло. Она вспомнила, сколько ей было сказано и выговорено, чтобы она не замыкалась на Алике, чтобы она открыла наконец глаза и рассмотрела, что он такое на самом деле: рыба, маменькин сынок и мямля. Не любили тогда Алика в общежитии. За то, что добротно одевался и имел заносчивый нрав. И конечно же за то, что знал языки. Хорошо знал. Утром ходил в киоск, покупал «Moskow news» и читал. Может быть, специально, давая понять разницу между ними и Аликом, который может вот так запросто смеяться какому-то там английскому юмору на последней странице газеты. Конечно, такое не прощается. И поливали его за глаза по-всякому. Но когда увидели, что у них не просто так, а действительно серьезно, когда увидели, как он ждет ее после лекций, как бережно берет под руку и они идут гулять под дождем по Узловой, а потом приходят в общежитие — злословие поутихло, хотя и полз по факультету слушок, что не такая уж она и простая, Юля из Черемхова! Она все рассчитала, она умножила и разделила этого Алика на двадцать лет вперед! Она специально окручивает его, потому что понимает, что такое сынок обкомовского работника, потому что всё-о-о-о она понимает и только прикидывается маруськой, недотрогой и чуть ли не сиротой! А сама она… Слухи ползли, увеличивались, обрастая небылицами и глупостями. И распускали эти слухи все те же самые язычки, которым всегда плохо, если кому-то хоть чуточку хорошо.
