И Юля, опередив на мгновение хозяйку, приложила палец к губам и тихо сказала: «Тс-с-с-с! Алик работает. Я вас очень прошу не мешать ему. Возьмите». И протянула ключ.
Юля стояла с вытянутой рукой, в которой был ключ, смотрела в глаза Клавдии Титовны и ждала. Хозяйка уничтожала, жгла, испепеляла взглядом и всем своим видом Юлю. Выстиранные огромные цветы на японском кимоно поднимались в такт ее тяжелому дыханию на животе и груди. Выдержав паузу, Клавдия Титовна выхватила ключ из рук Юли, секунду еще колебалась, кричать или нет. Передумала, по-видимому, отложила на завтра… Но стояла, не уходила. И опять волна ненависти стала подкатывать к ее высокой в выстиранных цветах пышной груди. И опять ей нестерпимо захотелось что-то сказать, резкое, на прощание, чтобы она, Юля, не спала, мучилась, думала и вспоминала, как отбрила ее хозяйка той комнаты, в которой она, Юля, будет сейчас ночевать. Вот-вот слова должны были слететь с ее морщинистых влажных губ, но Юля сделала к Клавдии Титовне шаг и повторила еще раз, медленно и внятно:
— Извините… Этого больше не повторится. Честное пионерское. Я приехала в последний раз.
В ту ночь они говорили недомолвками и полуфразами. Алик почувствовал перемены в поведении Юли, но значения не придал. Он был полностью поглощен предстоящей сдачей рукописи в толстый журнал. Это был его дебют, и скоро, совсем скоро тщеславие мамы на берегах Волги должно быть удовлетворено. Они не шутили в ту ночь, не смеялись, как обычно, радуясь друг другу и замечая перемены, незначительные, крошечные, понятные только им двоим. Они не любили друг друга, как все эти три года, в ночь с пятницы на субботу: страстно, нежно, соскучившись за неделю и отдавая самое сокровенное, что таилось на дне их душ друг для друга, что рвалось навстречу. Ничего не было. Просто была встреча, и они легли спать, и потом было утро, и они лежали рядом, уставшие, утомленные, как обычно. Она, прижавшись щекой к его плечу и обхватив руками его шею, закрыла глаза. Молчала. Он рассматривал потолок, считал на нем трещины. Их было, как всегда, шестнадцать больших и около девяти маленьких. Тех, что были заметны. Если встать на кровати и приблизиться к потолку, трещин было гораздо больше, но это если встать. А так… в общей сумме двадцать шесть. Волны истомы перетекали к ногам и обратно, и Алику приятно было осознавать, что она еще не знает, а уже начались перемены в их жизни. Алик, не оборачиваясь к ней, выговорил торжественно и весомо: «Я нашел вариант».
