Предпремьерный показ «Трудно быть богом» с еще не сведенным звуком (частично озвучивала и комментировала Светлана Кармалита) прошел на 20-летии «Новой газеты», совпавшем с Лешиными сороковинами. Зал на 500 мест был переполнен, стояли в проходах. Если бы у выхода из этого зала зрителей забирали и усаживали в воронки, которые так пугающе-обыденны в фильмах Германа, в Москве и Питере практически не осталось бы интеллигентской элиты. Той самой, от которой, по Норштейну, должны расходиться правильные круги по всей стране.
А фильм этот с уникальной плотностью каждого кадра будут многие десятилетия пересматривать и изучать. Не только те, кто имеет хоть какое-то отношение к кино, но и «профессиональные зрители» во всем мире. Пока таковые окончательно не вымрут. Но будем верить, что одно мрачное предсказание Германа все же не сбудется – то, которое о деградации человечества.
…Когда уходит дорогой тебе человек, всегда с болью понимаешь, как многого ему не сказал и уже никогда не скажешь. Я вот, например, не успел даже прочитать стишок, написанный еще при жизни Леши и посвященный ему. Прочитал только на его поминках, несмотря на разбитую на «Ленфильме» морду лица:
Звезда упала и осталась
на том же месте, где была.
И вот уже подходит старость,
хоть даже юность не прошла.
И вот еще звезда другая
из щедрого созвездья Лев
летит по небу, догорая
и никогда не догорев.
И еще одно я забыл сказать Герману. О его близости со Слуцким. И по потрясающему сплаву документальности и художественности. И по жесткому служению правде. И по брейгелевской эстетике.
Дядька Слуцкий и белый негр
В «Комсомольской правде» прежних времен, в «Алом парусе», кроме всего прочего публиковались стихи. Письма с рифмованными опытами начинающих приходили сюда мешками. Тогдашний капитан «Алого паруса» Юрий Щекочихин рассказывал, что Борис Абрамович Слуцкий ходил к ним в комнатку на знаменитом шестом этаже, как на работу – интересовался, что пишут «маленькие» (еще про «маленьких» регулярно спрашивал Вознесенский).
Когда шестнадцатилетним выразил желание послать свои стихи в «Алый парус» (а послала их моя будущая первая жена), я, конечно, этого не знал. И очень удивился бы, если б узнал, что мои стихи заинтересовали поэта фронтового поколения, автора знаменитых «Лошадей в океане», «Физиков и лириков». Именно на таком обывательском уровне я знал тогда поэзию Слуцкого. Это позже, года через три Александр Петрович Межиров дал мне почитать «тамиздатскую» антологию современной русской поэзии, изданную в Мюнхене. Там под именем Аноним было опубликовано огромное количество стихотворений Слуцкого, не прошедших советскую цензуру. Лучших его стихотворений.
