Рассказав эту историю, Леша смеялся над собой вместе со всеми.
Он всегда на моей памяти щедро дарил окружающим единственное, в сущности, что у человека есть: себя. На его добродушно-грустном лице после очередного собственного рассказа оставалось удивленное выражение (такое же помню у Щекочихина и Политковской). Он не уставал удивляться самому себе, политическому абсурду, отвратительности власти («как руки брадобрея»), человеческой глупости, но и неожиданно явленному таланту тоже.
Про одного известного актера, который на съемках «Трудно быть богом» посмел не раз вступать с ним в полемику, говорил примерно так: «Ну как я могу его снимать, он же миллионер и всегда может мне сказать: а кто ты, собственно, такой, что здесь командуешь, – у тебя есть хотя бы миллион?» Но и его полюбил, и этот «актер-миллионер» у Германа трепетно снялся, претерпев все нелегкие испытания сотворчества с этим великим (теперь-то уже можно…) кинорежиссером.
И все-таки, правда, странно, что такой веселый и остроумный человек снимал столь невеселое кино? А знаете почему? Дар его вел. Он должен был сказать то, что не дали сказать ни его отцу, писателю Юрию Герману, ни Константину Симонову, с которым он дружил как младший, ни лучшим режиссерам поколения его отца и Симонова.
В последние наши совместные Новые годы (а это до 2012-го включительно) он повторял: «Мы снова съезжаем во времена страха. …И к цензуре мы готовы – в нас нет истинной свободы».
Но в нем-то – была! Потому он и оставался всегда особым – вне тусовок и обойм. Просто Герман, единственный такой.
А что касается наших Новых годов, про них Леша говорил так: «Если встречаю не с вами, всегда происходит какая-нибудь фигня». И действительно – один раз во время встречи Нового года под Питером, в каком-то заведении вблизи Дома творчества в Комарове (или в самом Доме творчества, не помню) они с младшим Лешей нарвались на драку. В другой раз он вместе со Светланой ушел с дачи сценариста Володарского по причине идейно-творческих разногласий – в ночь, чуть ли не под бой курантов.
И последний свой Новый год – 2013-й – Леша встречал не с нами. Герман был в больнице. И Светлана, естественно, рядом.
Я им позвонил поздравить. И Леша был, как всегда, остроумен и разговорчив. Хотя впервые слегка заикался…
Самое тяжелое – понять, что его больше нет. Такой живой человек не должен умирать. Это как-то с ним совсем не вяжется!
…На похоронах Германа было куда меньше чиновников, чем на его 70-летии. Собственно, практически вообще не было. Как не было и Сокурова (неужели из-за возникших разногласий по поводу дальнейшей судьбы «Ленфильма»?!). Кстати, панихида проходила на этом самом «Ленфильме», за сохранение которого Леша боролся все последние годы своей жизни, отрываясь от съемок… У меня на этой тяжкой панихиде обнесло голову, я хотел опереться на стену, а «оперся» на портьеру, за которой была лесенка, и грохнулся, сломал нос…
