В 1989 году «Новый мир» объявил о своем намерении опубликовать «Архипелаг ГУЛАГ». Он анонсировался из номера в номер, но все никак не выходил. Дело в том, что тогдашний идеолог партии Вадим Медведев, занявший пропитанное зловредными эманациями кресло Суслова, неосторожно и весьма категорично высказался в том смысле, что Солженицын в СССР будет опубликован только через его, Медведева, труп (в результате так и вышло, только труп оказался политическим).
Но ведь Солженицын в СССР печатался и его некогда публиковавшийся, а после высылки писателя изъятый из оборота «Матренин двор», например, очень подходил для наших «Запасников русской прозы ХХ века». Советскую цензуру этот рассказ уже проходил – как же его можно запретить во времена демократизации? Словом, я позвонил в Вермонт спросить разрешения самого Солженицына на публикацию. Александр Исаевич к трубке не подошел. Тогда я рассказал суть просьбы Наталье Дмитриевне (так я думаю – голос был женский) и оставил все свои координаты, с тем чтобы он сам или кто-то из его доверенных лиц дал знать, если есть возражения против публикации. Когда прошло какое-то приличное время и возражений не последовало, я понес «Матренин двор» на подпись Коротичу.
«Зачем нам это надо?! – плаксивым голосом запричитал Виталий Алексеевич. – Вот Солженицын вернется в Россию на белом коне, и мы же с вами на конюшне должны будем ему сапоги чистить». Я не сдавался. «Ну хорошо», – недовольно кивнул Коротич и оставил рассказ у себя. А через некоторое время он сказал, что Солженицына сняла цензура. До сих пор не знаю, так ли это, – может быть, цензор был внутренним?
Тем не менее условия игры предполагали, что «Матренин двор» следует считать снятым цензурой. И тут совершенно неожиданно выходит постановление ЦК, подписанное Горбачевым, суть которого, если коротко, сводится к тому, что можно републиковать все, в разное время печатавшееся в СССР. С этой дорогой сердцу бумагой в руках мы пришли в кабинет Коротича целой толпой – не только сотрудники отдела литературы, но и ответсек «Огонька» Владимир Глотов и другие журналисты.
Одним словом, «Матренин двор» вышел в «Огоньке», а следом и «Архипелаг ГУЛАГ» в «Новом мире». С имени Солженицына был снят запрет, и не публиковать его главное антисталинское произведение значило противоречить всей политике Горбачева.
А сам Александр Исаевич в письме выразил недовольство публикацией – думаю, из-за нескольких критических слов, содержавшихся в предисловии Сарнова. И своего недовольства он не забыл и спустя много лет. Во всяком случае, когда меня с Солженицыным познакомили на вручении Инне Львовне Лиснянской премии его имени, он вспомнил историю с «Матрениным двором» в «Огоньке» и долго со мной разговаривать не стал.
