Или из третьего письма: «Матушка наша (т. е. Мария Александровна Спиридонова. — Ю. В.), скажи, к кому же теперь пойти, у нас в селе все бедные и голодные, мы плохо сеяли — не было достаточно семян… Очень нас пороли, сказать тебе не можем как. У кого был партийный билет от коммунистов, тех не секли. Кто теперь за нас заступится? Все сельское общество тебе земно кланяется».
Из четвертого: «Вязали нас и били, одного никак не могли усмирить — убили его, а он был без ума…»
Из пятого письма: «В комитеты бедноты приказали набирать из большевиков, а у нас большевики вышли все негодящиеся, из солдат… прямо скажем, хуже дерьма. Мы их выгнали. То-то слез было, как они из уезда Красную Армию себе в подмогу звали… спины все исполосовали и много увезено (на расстрелы, конечно. — Ю. В.), в четырех селах 2–3 человека убито, мужики там взяли большевиков в вилы, их за это постреляли».
Или еще письмо: «…хотели поднять на штыки ребенка, только смелым вмешательством женщины, назвавшей его своим, удалось спасти. Берут платье, режут скот, бьют посуду, совершают по всему Каротоякскому уезду всякие неслыханные бесчинства…»
Из следующего письма: «В комитеты бедноты идут кулаки и самое хулиганье. Катаются на наших лошадях, приказывают по очереди в каждой избе готовить обед, отбирают деньги, делят меж собой и только маленький процент отсылают в Казань, приказали отнимать скот у мужиков… Крестьяне режут скот. Через год разорение будет окончательное и непоправимое. Деревня без скота — гиблая…»
Из нового письма: „Мы не прятали хлеб, мы, как приказали по декрету, себе оставили 9 пудов в год на человека. Прислали декрет оставить 7 пудов, два пуда отдать. Отдали. Пришли большевики с отрядами. Разорили вконец. Поднялись мы. Плохо в Юхновском уезде, побиты артиллерией. Горят села. Сровняли дома с землей. Мы всё отдавали, хотели по-хорошему. Знали, голод голодный. Себя не жалели…"»
И Мария Спиридонова спрашивает:
«Кто агитатор, кто подстрекатель?! Отвечайте! Вы контрреволюционеры, худшие из худших белогвардейцев!!!»
Читая письмо Спиридоновой, уже ясно представляешь, что мятеж левых эсеров в июле восемнадцатого был лишь отчасти продиктован несогласием с политикой большевиков в германском вопросе. Распаленная болью деревня, вой, слезы крестьянской России толкнули левых эсеров на выступление, ибо не такой представляли они новую деревню, деревню после Октября.
Спиридонова продолжает горестный список:
«„Велели нам красноармейцы разойтись. А мы собрались думать, что нам делать, как спастись от разорения. Мы все по закону сполна отвезли на станцию. А они опять приехали… Обед им сготовили, все несем, угощаем, что хотят берут, даем без денег, не жалуемся… Они нас пулеметом, огнем. Убитые повалились…
