кто стояли за ними. Убийствами, похищениями дирижировал из центра Европы «синий» генерал Эйтингон — любимец Сталина, организатор самого важного для Сталина убийства — Троцкого.
Можно с полным основанием сказать: в обиход политической и общественной жизни Европы этот разбой ввел Сталин, а после 1933 г. к нему присоединился и Гитлер. Все прочие в данных упражнениях смотрелись недорослями.
Там, в Бресте, и Троцкий оказался не подарком. В общем, нашла коса на камень. Кто тут коса, кто камень — значения не имеет, хотя на роль косы, пожалуй, больше подходил Гофман. Один взмах его «косы» сметал русско-советские войска с позиций, и камень не являлся помехой…
Танненбергское сражение — часть Восточнопрусской операции августа четырнадцатого года, в которой были окружены два корпуса Второй армии генерала Самсонова.
Русское наступление в августе 1914-го имело целью спасти Париж, который находился под угрозой захвата. Французы откатывались перед лавиной германских войск. В результате русские корпуса были разгромлены: 90 тыс. солдат и офицеров попали в плен, 20 тыс. полегли на полях боев. Париж выстоял…
«Любопытно мнение о русской армии, распространенное в Австро-Венгрии и приписываемое Конраду: победить русских трудно, но и им самим трудно быть победителями…»
В открытом письме Центральному Комитету партии большевиков Мария Спиридонова развертывает поистине чудовищную картину рабских поборов, названных вождем диктатуры пролетариата продовольственной разверсткой.
«…Вы перестали быть социалистами в анализе явлений, совершенно уподобляясь царскому правительству, которое тоже всюду искало агитаторов и их деятельностью объясняло все волнения. И вы так же правы, как оно. Вот что об агитаторах мне пишут крестьяне из всех губерний Советской России: «Ставили нас рядом, дорогая учительница… целую одну треть волости шеренгой и в присутствии других двух третей лупили кулаками справа налево, а лишь кто делал попытку улизнуть, того принимали в плети». (Реквизиционный отряд, руководимый большевиками из Совета.)
Или из другого письма: «По приближении отряда большевиков надевали все рубашки и даже женские кофты на себя, дабы предотвратить боль на теле, но красноармейцы так наловчились, что сразу две рубашки внизывались в тело мужика-труженика… по нескольку недель не ложились на спину. Взяли у нас все дочиста, у баб всю одежду и холсты, у мужиков — пиджаки, «часы и обувь, а про хлеб нечего и говорить…»
