— Представляете, внуки аж пяти моих знакомых ни слова не говорят на эстонском! — неподдельно возмущалась соседка.
На первых порах женщина, имени которой — как бы странно это ни выглядело — Вильмер не знает по сей день, ему не понравилась. Она показалась ему небрежной и суетливой, и ощущение усугубилось, когда женщина, роясь в сумочке, вывалила себе на колени часть ее неописуемого содержимого. Вильмер отвернулся, у него возникло чувство, будто он стал свидетелем чего-то неприличного, и только тогда, когда уловил движение соседки и услышал щелчок замка, он нашел в себе силы взглянуть на женщину и увидел на ее лице растерянное выражение провинившегося ребенка. Сумочка хоть и была закрыта, но часть ее содержимого лежала на сиденье, а другая часть рассыпалась по полу. Подбирая вместе весь этот хлам, они на миг соприкоснулись руками, отчего Вильмер вздрогнул, а женщина только улыбнулась, но именно эта улыбка странным образом запала в онемевшую душу Вильмера.
Сейчас Вильмер испытал неловкость от того, что не знает имени женщины. Или, вернее сказать, не запомнил его. Сдается, что сев рядом с ним, женщина вроде бы сразу представилась, но тогда Вильмер пропустил — и очевидно, вполне сознательно, — ее слова мимо ушей. Вильмер решил, что как только гостья выйдет из ванной, он шутливо представится ей, как бы знакомясь заново, либо открыто признается, что забыл, как ее зовут. Иначе в разговоре ему придется лавировать, а это очень хлопотно.
Но вот он узнает ее имя, и что из того? — думал Вильмер, все сильнее ощущая в себе растущее и непреодолимое искушение впредь называть женщину этой.
Он представил себе ситуацию, что они уже много недель как близки, а у него за это долгое время так и не возникло ни малейшей возможности узнать имя этой. Вильмер ухмыльнулся, но тут же вернулся к только что мелькнувшей мысли, вновь обдумал ее и вдруг все увидел в новом свете.
Он думал о близости. Думал о еще не произошедшем как о свершившемся.
Поначалу это вызвало у него улыбку, но почти сразу Вильмер помрачнел. До него дошло — он все время считал само собой разумеющимся, что уже сегодня они станут по-настоящему близки. Сейчас именно однозначность этой ситуации никак не желала укладываться в голове.
— Смех, да и только! — пробормотал он, но шепот прозвучал неожиданно громко, улетел к ванной комнате и смутным бурчанием просочился через закрытую дверь. В очередной раз Вильмеру пришлось представлять себе, как женщина воспримет это бурчание — наверняка замрет, перестанет подкрашивать ресницы или губы, мгновение-другое будет напряженно прислушиваться в ожидании продолжения, после чего вернется к прерванному занятию, думая при этом непонятно о чем.
