— Идите сюда!
Виолите открыла дверь в другую комнату, в которой стояли узкая кровать, стол и стул — больше ничего туда и нельзя было поставить. На столе — стопка книг, глиняная кружка с ромашками и васильками.
— Тут я живу, — сказала Виолите. Ее большие, бойкие глаза смотрели на Ингу доверчиво, выжидающе, весело. Инге понравилась эта белокурая, курносая девочка.
— Стол мы вынесем в сарайчик, — продолжала Виолите, убирая книги и складывая их на кровать.
— А… где же бабушка? — спросила Инга с недоумением.
Девочка быстро подняла голову.
— Бабушка? Ой, вот уже три года, как она умерла… да, уже три года. Ее комнатка досталась мне. А у Эмиля своя собственная.
— А кто такой Эмиль?
— Брат мой, — объяснила Виолите. — Он старше меня. Ему уже девятнадцать, а мне только пятнадцать.
— Откуда у тебя такое необычное имя — Виолите[1]? — спросила Инга.
— На самом деле меня звать Виолеттой, — сказала девочка. — Это из одной оперы… мамочка однажды слушала ее, и там была Виолетта… Виолетта очень понравилась ей. А бабушка не могла выговорить — называла меня Виолите, так и стали звать меня все. Смешно, не правда ли? Ведь я не цветок.
— Ты цветок! — Инга, смеясь, обняла ее за плечи. Они сразу подружились.
Ингрида Лауре, или Инга, как попросту называли ее соседи и подруги, выбрала профессию библиотекаря не только потому, что хотела иметь специальность, а потому, что страстно любила книги.
Книгами Инга «заболела» уже в шестилетнем возрасте. Мать была недовольна, но виноваты были бабушка и отец, которые в любую свободную минуту утыкались носом в книгу.
Какой смысл в том, что девочка в шесть лет научиться читать? Мозг еще не окреп, и глаза слабые… Но Инга отличалась любознательностью, а характер у нее был такой же настойчивый, как у отца, и так она, незаметно для себя и для других, узнала, что черные закорючки можно складывать в слова. Вскоре все только руками всплеснули: «Люди добрые! Ведь девочка уже читает!»
Девочка росла, росла и ее любовь к чтению. Она стала постоянно наведываться в бабушкин шкафчик и ящик в столе — от нее просто спасения не было! Бабушка бранилась, говорила: «Эту не бери, она не для маленьких!» — и давала Инге книжку с картинками. Девочка просматривала картинки, читала подписи под ними, но как только бабушка уходила, шла к ящику и брала именно ту книгу, которая была не для детей. Читала, часто ничего не понимая, удивлялась незнакомым словам и выражениям, сама присочиняя. Когда девочке попадалась такая недозволенная книга, она забиралась в какой-нибудь полутемный уголок. Ее заставали там и предупреждали: «Вот увидишь, испортишь глаза!»
