— Игра будет нелегкой! — Это голос бригадира Рейнголда.
Затем слышен глуховатый голос Бейки:
— Я тоже в свое время из деревни убежал: не из деревни, а от темноты, грязи, скуки… да, я не выношу всего этого. Не выношу покосившихся домов и сараев с гнилыми стропилами. Мы плачемся: людей нет, молодежь уходит… И неудивительно! Что им делать тут? Колхоз почти уже десять лет существует, а намного ли тут за это время лучше жить стали? Конечно, когда на трудодень копейки получают!.. Ну, это и так всем известно!
— Нынче получат не копейки, — спокойно возражает Себрис. — Это уже теперь сказать можно.
— Не копейки! Сколько же? А знаешь, сколько получали бы, если бы у нас были люди и все работали на совесть? Ведь все от этого зависит.
— Эх, в кармане-то у нас пусто, — вздыхает Силабриедис. — Оттолкнуться нам не от чего.
— Есть от чего, — не соглашается Бейка.
— Как же это? — удивляется Силабриедис. — Молод ты — хочешь голыми руками горы двигать.
— А я считаю, что одолеть равнодушие — важнее денег! — запальчиво говорит Бейка, и Инга слышит, как он быстро ходит по комнате. — Я тут уже полгода и знаю, что, кроме нас и еще кое-кого, людям на колхоз наплевать. Ведь так это, если начистоту говорить.
— К каждому делу должен быть интерес — это верно, без интереса нельзя, — соглашается Себрис. — А откуда интерес, если у нас опять же все вниз идет? А без интереса ничего не получится, как ни верти. Это палка о двух концах получается.
— Да что об интересе говорить, когда все без расчета делается? — говорит Силабриедис. — Взять с тем же хлебом. Ну, какой в этом смысл? Если у нас хорошие пастбища, то от нас молока требовать надо. Пускай «Эзерлея» на своих равнинах зерно производит. Это любому хозяину понятно. А у нас все как-то наоборот. От нас требуют, чтобы мы хлеба столько же сеяли, сколько и они.
— Да, — снова вздыхает Себрис, — не навязывали бы нам все из района, у нас бы совсем другой размах был.
— Все-таки надо наконец откровенно сказать об этом, — говорит председатель. — Прямо в райкоме. Люди сами виноваты — почему молчат? Молчать или только за глаза говорить — дело нехитрое. Кто-то должен и на рожон лезть.
С минуту стоит тишина. Затем Себрис коротко усмехается:
— Это — то так. Только на рожон лезть никому не охота.
— А я полезу.
— Ты поосторожней, за скот тебе уже влепили. Если совсем поссоришься…
— За скот? Ну что с того! — восклицает Юрис. — Разве я был не прав? А если прав, так чего же еще? И вообще… я никого не боюсь. Плохо это или хорошо, но не боюсь.
