— Так у нее до осени все свиньи околеют! — воскликнула Терезе. — Убытку-то сколько!
— Ей и дела мало, сунет что-нибудь в корыто, а сама на кладбище… Разве можно так за скотиной смотреть?
Из-за прикрытого кустами поворота дороги навстречу им выскочил велосипедист.
— Председатель, — увидела его первой Терезе.
Поравнявшись с женщинами, Бейка соскочил с велосипеда. Лицо его было мрачным и злым.
— Послушайте, Мария, — сказал он, — вы можете принять свиноферму? Немедленно… Сейчас же… сегодня?
Мария смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Я? Свиноферму?
— Дольше терпеть нельзя, — продолжал председатель, с трудом скрывая злость. — Она загубит нам всю ферму. Даже ветеринара не позвала, бросила свиньям дрянь какую-нибудь… Вы, Мария, должны взяться, другого выхода нет!
Мария беспомощно развела руками:
— Как же это? Мы ведь договорились об огороде…
— А что делать со свиньями? — нетерпеливо перебил он. — Ведь кто-нибудь должен взяться. Или, может, мне самому ходить за ними? Или пустить их в лес — пускай бегают, как дикие.
Бейка был огорчен до крайности. Когда он доставал папиросу, у него дрожали пальцы. Мария вздохнула:
— Было бы чем кормить… немного мучицы или картофеля…
Юрис с укоризной посмотрел ей прямо в глаза.
— А если нет, что тогда? — спросил он вдруг совсем тихо. — Неужели мы до осени не дотянем? Неужели не выдержим?
Терезе, неожиданно для себя самой, заговорила:
— Если уж некому их взять… то, может, я могла бы?
Юрис Бейка вскинул голову, и глаза его посветлели:
— Вы хотите, Гоба? Вы согласны?
Терезе уже не могла отступить. Она только опасливо спросила:
— Но где их держать у меня?
— Пойдемте сейчас же назад — посмотрим, что можно сделать!
К вечеру все было сделано — корова Гобы перекочевала из хлева под навес, плотники сделали перед хлевом загон, смастерили корыта, поставили их в сарайчике — хлев оказался слишком тесным.
— Это все временно, — сказал Бейка. — До зимы устроим настоящую ферму.
— Что это он горячку порет, — пожимал плечами Межалацис, перевозя вместе с Альбертом Брикснисом корм из «Цаунитес». — Как на пожар! Подумаешь, свинья подохла!
— Не имеет она никакого права подыхать, — посмеялся Брикснис, — колхозным уставом не предусмотрено.
— Из-за одной свиньи столько шуму. Можно было все помаленьку… — возмущался Межалацис. Но Юрису в глаза никто ничего не сказал.
А Терезе Гоба сама не подозревала, какую она взяла на себя ответственность. В первую минуту она не видела ничего особенного в уходе за свиньями. Но вечером, когда она, покормив с трудом все стадо, остановилась у двери, прислушиваясь к хрюканью дравшихся за скудный корм свиней, ее охватили глубокие сомнения: надо ли было браться? Но было уже поздно.
