— Кто растоптал души моей цветущий сад?.. Кто?!
В это время Знаур, Костя и Ахметка быстро шагали к окраине села.
— Придем к ней и скажем, — взволнованно говорил Костя, — вот тебе, Хадзи, твой сын, а мы его друзья. Угощай!
— Зачем — «друзья»? — возразил Ахметка. — Скажем — братья. Раз на войну едем, значит, братья. Так говорил дядя Абдулла, красный командир. Клянусь.
Знаур шел, глядя куда-то в сторону. Он всеми силами старался скрыть слезы.
Бывают в Северной Осетии дни среди лета, когда подует внезапно с севера ветерок, закурится Столовая гора над Владикавказом и прозрачно-синее небо сменится водянистой мутью. Ни дождя, ни солнца — парит.
В один из таких дней член иностранной благотворительной миссии мистер Стрэнкл выехал в первую экспедицию для сбора лекарственных трав и раздачи посылок голодающим детям горцев.
Экспедиция на подводах и верховых лошадях двигалась в сторону селения Ардон. Мистер Стрэнкл сидел в коляске рядом с хозяином дома, в котором гостила миссия, Ираклием Спиридоновичем Керакозовым. Хозяин правил парой лоснящихся на солнце кабардинских рысаков. Сзади на почтительном расстоянии ехали два вооруженных всадника из охраны миссии, любезно предоставленной почетным гостям ревкомом Терской области. За всадниками двигались две подводы, груженные подарками — мешочками спрессованный муки, — и одна повозка с продовольствием и кухней экспедиции. Старшим в обозе был вольнонаемный служащий миссии Богдан Богданович Злыдень, бывший чиновник интендантского ведомства канцелярии атамана Войска Терского. С ним на бричке сидел переводчик и проводник, сухой старик с козлиной бородкой. Звали его Габо. Он вполголоса тянул старинную осетинскую песню.
Мистер Стрэнкл за неделю коротко сошелся с Ираклием Спиридоновичем и часто вел с ним разговор на излюбленную тему — о жестокости русской революции. Стрэнкл был откровенен, того же требовал и от собеседника. Керакозов находил большое удовольствие в том, что иногда выводил из равновесия обычно невозмутимого гостя беспощадной логикой своих суждений. Случалось, что при этом Стрэнкл вынимал изо рта неизменную сигару, громыхал своим жестким басом: «Ставлю сто фунтов против десяти, что вы — большевик, мистер Керакез!» От этих слов Ираклий Спиридонович закатывался смехом и говорил сквозь слезы: «Ох, ох… Рад бы в советский рай, да грехи не пускают…»
С экспедицией повстречался вооруженный винтовками отряд молодых бойцов. Передние несли плакат: «На Врангеля!» Некоторые бойцы были в черкесках и с кинжалами на поясах.
