— Письма? Куда писать? Ведь вы вернетесь в Москву?
— Да. Я уеду, но Тембол и Аршавель остаются. Пиши им. Закончишь семилетку, устроят тебя на курсы. Будешь чекистом. Я говорил с ними.
— Вы когда в Москву, дядя Григорий?
— Скоро. Ну, прощай. Помни наши советы и, главное, умей хранить военную тайну. Если встретишь на своем пути врага, не упускай его. Действуй не в одиночку, а с верными друзьями.
Расстался Знаур с Севериным — и одиноко стало на душе. «Хороший человек дядя Григорий», — думал мальчик.
Но тем и хороша юность, что она не знается долго с тоской и печалью.
Воображение рисовало картины завтрашнего дня. Главное, что Знаур теперь не одинок: в детдоме его ожидали Костя и Ахмет. Втроем они обдумывали план тайной поездки на фронт.
На дорогу уже приготовлены сухари, сэкономленные за счет собственных желудков, три селедки, «выуженные» Ахметкой из бочки во время его дежурства на кухне детдома, да еще — дареная вобла…
…«Может быть, на фронте, среди врагов, мы встретим этого Чук-Чека с головой удава — лысого доктора?.. Или — самого мистера?.. Приколем их саблями к земле… Получайте!» — думал Знаур, входя во двор детского дома.
В полночь, когда детский дом погрузился в сон, ребята тихо открыли окно, входящее в сад. До земли — добрая сажень. Первым спустился Костя по бельевой веревке, добытой и припрятанной все тем же неуловимым Ахметкой. Потом полез Ахметка, а конец веревки держал Знаур. Когда подошла его очередь спускаться, он привязал веревку за ножку кровати и проворно, как кошка, скользнул вниз. Вдруг в комнате что-то загремело, Знаур стукнулся о землю…
— Кар-раул! — завопил проснувшийся сторож, увидев, что железная койка сама лезет через окно…
Беглецы успели скрыться.
За железнодорожными мастерскими вышли на колею и двинулись по шпалам.
Долго шагали молча. Уже рассветало. Город остался позади.
Первым нарушил молчание Костя.
— А в животе — опять марш «Тоска по родине»…
— Какой марш?.. Зачем непонятный слово говоришь, да?.. — недовольно заметил Ахметка.
Костя разъяснил приятелю-ингушу значение сказанной фразы:
— Когда в животе никакого продовольствия нету, там жалобно урчит…
Солнце поднялось высоко, когда юные путешественники подошли к станции Дарг-Кох. Там стоял товарный состав.
— Давайте зайдем с самого хвоста поезда, — посоветовал Ахметка. — Залезем на крышу вагона. Клянусь — лучше будет.
— Не надо, — возразил Знаур. — Я пойду поищу знакомых. Может, кто из наших найдется. Поезд, кажется, идет туда, куда нам надо.
