Кем лучше быть, шлюхой или женой, которая так и осталась невинной? Что не так смешно и нелепо выглядит?
– А, Базиль. – Валентин понимающе кивнул. – И с ним Клера. Они всегда всех задирают.
– Он назвал меня Баронессой Рваного Платья, – ответила Дайна и только теперь поняла, что так и не успела переодеться и на ней то же самое платье, в котором она валялась в траве, когда в двух шагах от нее ревел огненный столб. – Я не жалуюсь, не подумайте.
Валентин усмехнулся.
– Я сам об этом спросил.
Дайне подумалось, что он уже должен отправить ее обратно в комнату. Неужели не хочет, чтобы она уходила?
– Когда начнутся занятия? – спросила Дайна.
– Уже завтра. У первокурсников весь день уйдет на основы магической практики, – ответил Валентин и пояснил: – Это индивидуальное занятие с куратором.
Дайна понимающе кивнула.
– А кто будет моим куратором? – Сердце вдруг забилось часто-часто. Валентин пожал плечами.
– Не знаю. Магическое поле замка само распределит.
– Хорошо бы оно распределило к вам… – проговорила Дайна словно не по своей воле. Опомнившись, она едва не вскочила из кресла, с трудом подавив в себе желание зажать рот ладонями, чтобы больше не сказать никакой неподобающей чуши.
Дура, дура, дура!
Но Валентин лишь кивнул – по маске снова скользнули золотые блики.
– Да, – согласился он. – Хорошо бы.
– Мне, наверно, пора, – прошептала Дайна.
Губы немели, делаясь какими-то чужими, в животе становилось горячо и больно. Валентин снова кивнул.
– Да, пожалуй. Иди все время прямо, не заблудишься.
– Доброй ночи, милорд, – выдохнула Дайна и пошла к дверям, не чувствуя пола под ногами.
– Доброй ночи, – скользнуло по ее затылку.
Хлопнула дверь, отсекая зал с камином. Заскользили мимо книжные полки, маленькие яблоки фонариков подсветки, которые бросали рыжие блики на позолоту старых томов. Проплыл зал диковин и редкостей – щербатые пасти невиданного чудовища нестрашно оскалились из-за стекла; скелет двухголового человека медленно поднял и опустил руку.
Бежать. Бежать. Скрыться от самой себя, от того, что сейчас наполняло и рвало душу.
Дайна опомнилась лишь в оранжерее – вдруг поняла, что наступила ночь, что среди высоких древесных стволов царит таинственный синий сумрак, что она пришла в себя и трепет, который пульсировал в ней, растворился. Принцесса устало привалилась к столбу фонаря, который, покачиваясь, рассыпал во все стороны пригоршни света, и несколько минут стояла просто так, выравнивая дыхание.
