На равнине кое-где заискрились заиндевелые россыпи, между торосов легли причудливые тени. Природа словно ожила, радуясь скупому и нечастому вниманию могущественного властителя. Бурмаков подождал, пока Юпитер взойдет полностью, и, словно подталкиваемый его лучами, широко зашагал вглубь равнины, где виднелись островки торосистых нагромождений. И сразу следом побежал, ловко перебирая десятком членистых ножек, кибернетический разведчик. Разноцветные сигнальные огоньки на его черном корпусе весело подмигивали.
Гуща следил за капитаном и думал, что, наверное, еще долго в космосе люди будут похожи на малышей, которые начинают узнавать окружающий мир. Им, как детям, будет все интересно, все впервые, все захочется потрогать своими руками, попробовать на запах, на вкус. Дети, конечно, вырастают. Но сколько времени пройдет, пока космические малыши станут взрослыми? А может, этого вообще не случится никогда? Ведь человек всегда будет открывать для себя что-то новое — и на Земле, и тем более на чужих планетах, звездах...
А что здесь откроет Бурмаков? Скорее всего, вернется с Ганимеда возбужденный, счастливый и с пустыми руками. Главные сведения принесут автоматы, которые могли бы без особого риска для человека побывать там и без него, самостоятельно. Павел понимал, что в этих рассуждениях есть много такого, что Валя когда-то называла, укоряя, голым практицизмом. Он действительно любил делать то, что быстро можно было, как говорится, потрогать, взвесить, измерить. И на Марсе выбрал Никс Олимпик, ибо только там виднелась какая-то зацепка. Неожиданно блестящий результат укрепил убежденность Павла в том, что их работа в космосе должна основываться на непоколебимой логике, на практической необходимости, а не на простом человеческом любопытстве — на том, что правило сейчас Бурмаковым...
Тем временем Степан Васильевич приблизился к торосам. Вдруг он замедлил шаги, подался влево, вправо и остановился, потом отошел немного назад.
— Будто прогибается под ногами... — недоуменно сказал он. Положил руку на кибера, который напоминал ежа с удлиненной толовой: — Ты кто?
— Номер четвертый.
— Вот что, номер четвертый, — капитан почему-то заколебался, прежде чем отдать приказ, — пойди к торосам.
Робот послушно побежал, скользя на гладкой, блестящей поверхности, что замерзшим озерцом окружила кучки торосов. Робот сыпал цифрами, названиями — его датчики непрерывно анализировали среду. Бурмаков не слишком вслушивался, все это записывала корабельная ЭВМ, его занимало, доберется ли «номер четвертый» до торосов.
