— Попробую сесть, — Бурмаков показал товарищам на небольшую ложбинку.
«Скакунок» в вертикальном положении начал медленно сажаться, разметав огнем двигателей заледенелые белые шапки на холмах. Но, казалось, им нет конца. Ракетоплан опускался ниже и ниже, уже даже спрятался наполовину в огромной воронке, выжженной двигателями, а твердой нетающей основы все к было.
Бурмаков поднял ракетоплан, перелетел на другое место, третье, четвертое... И везде было одно и то же.
— Степан Васильевич, — Витя, верный себе, шутил, — да вы весь Ганимед расплавите.
— Тебе хватит, — проворчал капитан, и это было на него, всегда вежливого, отзывчивого, мало похоже.
Павел обеспокоенно сказал:
— Наверное, везде так, Степан Васильевич. Возвращайтесь
— Как знать, — Бурмаков не спешил, голос его звучал задумчиво. — Топливо еще есть.
Павлу стало тревожно. Смелый, настойчивый. Бурмаям может пойти и на риск. А Ганимед — не Марс, тут на выручку не успеешь, даже если авария будет не слишком серьезная.
Но Степан Васильевич поднялся выше, пролетел сначала на восток, потом круто повернул на север и закружил над широкой равниной — что-то, похоже, нашел.
Павел взглянул на хронометр. Капитан мог находится в полете еще около часа.
И вдруг в эфире прозвучало бодрое:
— Кажется, есть!
На экране равнину пересекала глубокая пропасть. Она имела нехарактерную для здешнего ландшафта темную окраску и могла принять не только «Скакунка», а и пару «Набатов».
Ракетоплан завис над ущельем, и поверхность стали ощупывать невидимые лучи, которые должны были определить ее свойства.
— Не развалится, — уже другим, деловым тоном через несколько минут сообщил Бурмаков.
С «Набата» ущелье рассмотреть было нельзя, и капитан после посадки выпустил контрольную телеустановку. Сейчас Павел и Витя видели все, что там происходит.
«Скакунок» тремя ногами опирался на чуть оплавленную и уже затвердевшую массу, которая растеклась небольшой лужицей под соплами реактивного двигателя.
Минут через десять Бурмаков выпустил резвых киберов, чтобы они проверили обстановку. И только когда они вернулись, выбрался из кабины сам. Цепляясь руками за многочисленные ледяные выступы, полез по крутой стене ущелья вверх.
Над зубчатым недалеким горизонтом показался край Юпитера. Степан Васильевич замер, изумленный. Тот быстро рос, поднимался, превращаясь в большой, раскрашенный белыми, серыми, багровыми пятнами и полосами внушительный косматый диск. Юпитер был не таким грозным, как недавно, когда пытался испытать свою силу на земном корабле. Сейчас на большем расстоянии простым глазом уже не замечалось враждебное дыхание его ядовитой атмосферы. Однако по-прежнему он господствовал над окрестностями, посылая Ганимеду и другим своим вассалам смутный пепельный свет со зловещим багровым оттенком.
