— До самого Плутона, Павел Константинович, — подхватил Витя.
— Что-нибудь серьезное? — Бурмаков подался к экрану.
— Контакт оплавился, мелочь, — ответил Гуща. — Наверное, ради профилактики стоит и остальные поменять. Рабочий режим — не прогон на испытательном стенде. — Он говорил правильно, однако даже себе не хотел признаться, что его желание задержаться имеет и другую причину. Вдруг почувствовал, что боится выходить на палубу.
— Можно, — согласился капитан. — В левой дюзе меняйте, а за правую возьмемся завтра.
Наконец все было сделано, и Павел, держась рукой за страховочный трос, начал выбираться из дюзового отсека. На корме заставил себя остановиться. Когда добирался сюда раньше, старался не смотреть по сторонам, да и думалось больше о двигателе. А теперь, поколебавшись, посмотрел. Сердце дало сбой, задрожало. Вокруг было бескрайнее пространство, молчаливое и грозное. Перед ним и корабль и человек были нулями, молекулами. По спине поползли мурашки. Павлу стало страшно. Показалось, что магнитные присоски на ботинках не удержат, и он упадет с палубы, и космос проглотит его, даже не заметив этого. Первым желанием было бежать — к ближнему люку в переходную камеру. Странно, в корабле, в ракетоплане он этого страха не чувствовал: наверное, потому, что там было замкнутое пространство. Здесь же пространству не было конца. Но сдержался, не побежал. Только сильнее сжал трос. Позже не знал бы, как жить, прояви он сейчас слабость. Он обязан был победить ее. И он не любил ничего откладывать на потом.
Бурмаков обратил внимание на какую-то неестественность в поведении товарища, окликнул:
— Павел Константинович, что с вами?
— Я с космосом наедине.
В голосе Гущи слышалось волнение. Впрочем, совершенно естественное, поскольку величие космоса точно не оставит никого равнодушным. Но Бурмаков все-таки предупредил:
— Не задерживайтесь, Павел Константинович, прошу вас. Пока вы на палубе, лазеры не действуют.
— Я сейчас, сейчас...
И не успел. Заревела сирена, возвещая опасность. Ее звук раздался в наушниках Павла. С трудом отрывая ноги, сразу забыв свои недавние страхи, беспокоясь уже только о корабле, Гуща бросился к люку. Он уже ухватился за дверцу, как вдруг поблизости промелькнуло что-то большое, темное. Павел почувствовал толчок в спину. Он отпустил дверцу, сделал шаг почему-то в сторону от люка и упал головой вперед, сильно ударившись шлемом о мачту радиотелескопа. Тут же сирена замолчала.
