Последняя орбита | страница 51

На экране появилась крутая, в щербинках, стена. Она сверка­ла под лучом фонаря, переливалась радужными искорками.

— Однако смотрите...

Луч фонаря скользнул и уперся в свод.

— Естественно, лед, когда заполнял пещеру, образовывал ее, мог придать стенам любые очертания. Но что вы скажете вот об этом?

Пещера сузилась. Было похоже, что где-то близко она закон­чится. Тысячелетия и здесь напоминали о своей разрушительной деятельности. Вокруг были те же трещины, выбоины, колдоби­ны. Только место, где стена соединялась со сводом, выглядело необычно. Оно не было полукруглым, как везде, пусть и непра­вильной формы, а строго прямоугольным.

— Всемогущая природа, — Павел не нашел в этом ничего не­обычного.

— И тут? — голос Бурмакова сел.

Пересекая каменный пол, тянулась прямая, не слишком глу­бокая выемка. Она врезалась в стену и поднималась вертикально, теряясь примерно на метровой высоте. Почти то же самое было и на противоположной стене. Только там следы выемки выше по­являлись снова.

— Хотел бы я быть уверенным, что в этом виновна мать-природа, — сказал Бурмаков, остановив кадр. — А что, если это осталось от какой-то заслонки, например, или от ворот, которые отгораживали что-то или кого-то?

Павел покачал головой:

— Такое могли сделать люди, а мы на Марсе, Степан Василь­евич.

— Бьешь меня моими же аргументами? — капитан от волне­ния не заметил, что обратился к Павлу на «ты».

— Это одно. Второе — зачем лезть в каменный мешок, если хватает места снаружи? Ведь, опять-таки, врагов наверняка тут у них не было.

— Пришельцы? — у Вити загорелись глаза.

— Не в том дело, Виктор, — Бурмаков ие утверждал, а раз­мышлял. — Может, что-то такое было и снаружи, только время там все стерло. Время и сюда добралось.

Павел, который на Земле был горячим сторонником гипотез о пришельцах, принял гипотезу капитана как интересную, но не более. Слишком пустынным был Марс, чтобы серьезно говорить о чем-нибудь, созданном разумом.

IV

Нервы у Гущи были крепкие, иначе в космонавты не приняли бы. И не думал он, что в скором времени вспомнит о них.

Накануне своей высадки на Марс Павел заснул, как обычно, едва коснувшись подушки. А посреди ночи, конечно условной, проснулся от непонятного беспокойства. Словно что-то важное должен был сделать, но не сделал. Он попытался прогнать тре­вогу. Не удалось. Сна не было. В голове, словно заноза, сидела мысль, что угадать причину тревоги совсем просто. Павел кру­тился на кровати под защитным колпаком, который поддерживал нормальную силу тяжести, и злился на свою «дырявую голову». Злость, однако, будоражила еще больше, и он заставил себя раз­мышлять не спеша, спокойно, чтобы оценить последние события на корабле, свое поведение со стороны. Это ему удалось. Что мог­ло выбить его из равновесия? То, что произошло, или то, что бу­дет? Ближе, казалось, лежит другое — завтра ему лететь на чужую планету. Событие немаловажное, оно действительно волнует. Но и отлет с Земли был, пожалуй, событием не менее значимым.