— Вось так будзе добра, — говорила Люба, и ее старые глаза начинали лучиться мягким добрым светом, как если бы показывала колыску, куда много-много лет назад принесла от повитухи сына Ясика, который вышел из хаты в первый день войны и никогда не вернулся.
За домом неподалеку стояло гумно, в котором жила корова, а наверху сеновал. Веня пристроился на поперечной балке под стропилами и приготовился читать нам «Самоубийцу» Эрдмана. Я бросил подстилку на сено, и мы с Галей тут же провалились, в полном соответствии с замечательными законами физики, в глубокую воронку, невольно плотно приклеившись друг к другу. Я вдыхал крепкий запах сеновала, чувствовал першение в горле от сенной пыли, переживал тягостные вздохи коровы за перегородкой, внимал рассеянно голосу Вени и ноющему рою мух у толчка за стеной амбара. Но все это было лишь аккомпанементом к чувственным трепетным волнениям от прикосновения к жаркому телу Гали в тоненьком ситцевом (?) платьице, которое вместе с подстилкой завернулось над нами, как фантик над трюфелем.
* * *
Деревенская улица круто спускалась под гору. Грозовые ливни, прошедшие накануне, размыли дорогу настолько, что, несмотря на жаркий полдень, проехать дальше было невозможно.
Мы с приятелем оставили машину наверху, достали из багажника снасти для ловли раков, цинковое ведро, провизию, разувшись, закатали брюки и продолжили путь пешком. С высоты сразу за деревней открывался чарующий неохватный взором печально прекрасный пейзаж родины. Родины в изначальном корневом содержании этого слова. Места, где родился, где вдохнул первый живительный глоток воздуха. Какие непостижимые нити связывают меня с этой скромной природой отечества. Миродышащая, спокойная, долготерпимая: леса, поля, холмы да озера, словно кем-то разбросанные зеркала, в которых отражаются плывущие в небе кучевые облака с фиолетовым поддоном. Позже мне довелось повидать немало прекрасных творений природы. Но только эта, моя, посылает сигнал щемящего чувства душевного волнения, сигнал, заставляющий встрепенуться воспоминаниями и сердечным томлением. Ведь ни в каких других лугах так яростно не звенит жизнь мелкого травного населения. Нигде так не щекочет обоняние терпкий острый запах прогретого зноем соснового бора, нигде на вырубках нет такой ароматной земляники, нигде ковер полевых цветов так волнующе не многообразен. Нигде на заре птицы не поют так одержимо, страстно, словно соперничая друг с другом в певческом искусстве. А запах опят и груздей в сырых лесных низинах, куда не пробивается солнечный луч?
