При этих словах Витькин отец криво улыбнулся. Он, конечно, был уверен, что, сколько бы мы ни тренировались, сколько бы ни готовились, из нас все равно ничего не выйдет. Разве он мог поверить в наши силы и возможности!
— Согласны ли вы с таким решением вопроса? — спросил Василий Никанорович. — Я, конечно, не сумею уделить вам много времени, но посильную помощь в тренировке окажу.
Что это значит? Я боялся, что наш будущий тренер чего-то не досказал. Не могла моя мама добровольно дать мне полную свободу. Витька тоже растерянно смотрел на своих родителей. Но и моя мама и родители Витьки хранили молчание, как будто заранее сговорились держать нас в полном неведении.
— Согласны ли вы поехать ко мне на лето для тренировки? — в упор обратился к нам Василий Никанорович.
— Согласны… — неуверенно ответили мы оба вместе, недоуменно поглядывая то на взрослых, то друг на друга.
— Ну вот, я был уверен в благоразумии ребят! — сказал Василий Никанорович, казалось, очень довольный результатом разговора.
Василий Никанорович был, пожалуй, первым в моей жизни взрослым, который правильно понимал нас, считался с нашими желаниями. Это был настоящий, серьезный человек.
Вот скажите: милиционеры — серьезные люди? Я считал, что постовой никогда не шутит, не улыбается. Если говорит, то не как все, а приказывает. Он свистит, прикладывает руку к козырьку, требует. Я убежден, что в милиции служат именно такие люди. А что получилось? Когда нас в Александрове сняли с поезда и привели к начальнику милиции, так он слушал нас и хохотал. Да еще хвалился, что в этом году снимает уже четвертую экспедицию.
Нет, не таков Василий Никанорович. Он даже не разрешил никому вмешиваться в наши сборы.
— Ребята собирались в далекие северные моря, — сказал он маме с укоризной, — а вы хотите что-то переделывать. Ничего не надо. Того, что они взяли с собой, вполне должно хватить в пустяковом тренировочном путешествии…
После этого наши рюкзаки, планшетка с картой и компасом были выданы нам в том виде, в каком привезли мы их из Александрова. Мама тут же вернула мою гордость — складной перочинный ножик с двумя лезвиями, отверткой, шилом и штопором, купленный мной на собственные сбережения.
На вокзал мы тоже отправились совершенно одни. Никто нас не провожал и не давал никаких напутствий. Мне даже показалось немного обидным, что мы так просто покидаем Москву.
На первой же большой станции дядя Вася сунул Витьке в руки чайник и послал за кипятком. «Ага, — сразу подумал я, — одного посылает. Все-таки боится пустить вдвоем».
