Больше всех надоела дождливая погода нам с Витькой. Она лишала нас свободы, к которой мы успели привыкнуть на мельнице. Дождь зажал нас в четырех стенах. Несколько раз мы пытались выскочить на улицу, но холод и дождь снова загоняли нас в избу. Мы вспомнили, может быть в первый раз за все время, о книжках, оставшихся в Москве, об играх, которые возможны дома, о радио и кино. Но от этих воспоминаний веселее не становилось.
— Полезем на чердак, — предложил я.
Но как только мы забрались на первые скрипучие ступени, появилась бабка Аграфена и прогнала нас с лестницы.
Тогда мы забрались на низкие полати и, разложив там в полумраке карту и компас, принялись разглядывать маршруты экспедиций, о которых так много мечтали в ванной комнате. Сначала это занятие навевало грустные воспоминания, но мало-помалу путешествия нас увлекли и захватили. Не помню, кому принадлежала идея, но скоро наш корабль, готовый отправиться в далекую северную экспедицию, уже покачивался на волнах возле причала Химкинского речного порта в Москве.
Прозвучал прощальный гудок. Мы помахали рукой ребятам с нашего двора, оставшимся на берегу, и по каналу потопали сперва в Московское, потом в Рыбинское море. Скоро по Шексне и Мариинской водной системе добрались до Беломорско-Балтийского канала, оставив позади широкие водные просторы Онежского озера. Открывался прямой путь в Белое море.
— Выбрать якорь! Отдать носовую, трави кормовую! — то и дело раздавались на полатях команды.
Экспедиция была в самом разгаре, но тут послышался сердитый бабкин голос:
— Что орете, оглашенные! В ушах от вас ломит!
Мы вынуждены были перейти на шепот, от чего сразу полати превратились в полати, исчезли и канал и живописные берега, волны перестали биться о борт корабля.
— Давай говорить на тарабарском языке, чтобы бабка ничего не понимала, — предложил Витька, — вроде мы ведем иностранный корабль.
— По нашему-то каналу — иностранный? — возразил я.
— А почему? Польский, чешский или румынский… — ответил Витька.
— Пое-хтары, впере-хтары! — согласился я, сразу переходя на иностранную речь.
— Дава-хтары, грузи-хтары топли-хтары! — вдруг приказывает Витька.
— Возьме-хтары топли-хтары в Арха-хтарынгельске-хтары, — не соглашаюсь я, движимый желанием скорее добраться до Белого моря, а самое главное — возмущенный начальственным тоном приятеля.
Витька начинает уверять меня, будто топливо кончается, когда я точно знаю, что у нас еще полон трюм угля. Разгорается шумный спор. Он привлекает внимание бабки. На этот раз она обещает ухватом навести у нас на корабле порядок.
