Банник, глядя из-под кустистых, насупленных бровей, неожиданно грустно, выстрадано, попросил:
— Ребята, развоплотите меня, пожалуйста..., — и, не давая обалдевшим от такого заявления инспектору с помощником вставить хоть слово, продолжил. — Я знаю, что это не в вашей власти. У вас же эти есть, как их... особенные праведники, попросите их. Они не откажут, знаю.
— Спецотдел, — автоматически уточнил Серёга.
— Пусть так,- легко согласился старичок. — Мне всё едино, как они теперь прозываются. Помогите, а я в долгу не останусь.
Антон отпустил банника, сел на траву и задумался.
— Ты сам понимаешь, о чём просишь? Спецы твоё пожелание, конечно, в два счёта выполнят — они нечисть ни в каком проявлении на дух не переносят. Но скажи — зачем? Ты же из дворовых обитателей — безобидный, по большому счёту.
— Нет у меня теперь подворья, и бани нет. Сгорела почти двести лет назад. Туточки стояла, — грязный пальчик ткнул в пригорок на берегу. — С тех пор от ненужности и маюсь...
— Новую найди. Что, в России бани закончились?
— Да как им закончиться, есть, родимые... Вон, за лесом этот... А, вспомнил! О-ли-га-рх, — с трудом выговорил непривычное слово дедок, — хоромы себе отгрохал и баньку к ним. Что за банька! Песня! Как вижу — плачу! И банника нет, мало нас осталось... Иногда пойду, щёлочки там мохом подобью или венички переберу — аж руки трусятся, так мне без неё плохо. Да и богатей этот — мужик из деревенских. Сам слышал, как жалился приятелям на то, что такое добро и без хозяина стоит. «Нету банника, а должен быть! Потому как порядок такой!» — процитировал он, видимо, того самого олигарха, утирая мелкие слезинки, вовсю бегущие по замурзанным щекам.
— Так иди, принимай хозяйство, — не подумав, брякнул Иванов. — Делов то!
— Серёга, заткнись! Не будь умнее деда! — недовольно перебил помощника Швец. — Он и сам бы перебрался, если бы мог. Рассказывай, — это уже к баннику, — что стряслось.
Старичок благодарно посмотрел на инспектора, после продолжил:
— Привязан я к этому месту, навечно. Колдун как-то в нашу деревню пришёл. Мирный был, ни к кому со своими чарами не лез и жизнь людям не портил. И вот, значит, попариться он решил. Мне тогда скучно было, дай, думаю, шутку сыграю, кипяточку ему на заднее место чуть-чуть плесну... кто ж знал, что он наклонится в это время и водичка горячая ему помимо седалища и на... на мудя попадёт! Он, конечно, осерчал от злобы великой — колданул быстренько да привязал меня за озорство навечно к той самой баньке. Потом пожар был, деревенька выгорела, от моей вотчины одни головешки остались... Люди ушли, вон, — он обвёл рукой вокруг, — лес повымахал... С тех пор и маюсь я... Помогите с развоплощением, будьте добреньки! Не могу так больше, в ненадобности прозябать!
