— Хорошо... А как ты узнал, где мы работаем?
Банник улыбнулся.
— Так кто же ещё может через морок отводной сюда прийти и даже не заметить? Только ярыжки с Небесного Приказу. Тем более он, — кивок головою в сторону Швеца, — на два мира живёт, видно же.
— Морок? — Иванов удивился. — А зачем?
— Дык гадют! — изумился Серёгиной тупости старичок. — Понаедут из города, нажрутся-напьются, пакости всякой с объедками накидают — и домой. Убирай потом за ними... Вот морок слабенький и навёл, как умел, чтобы не шлындали...
И Иванову, и Швецу неожиданно стало жалко неприкаянного старичка. Не сговариваясь, одновременно спросили:
— Как помочь тебе можно? — и помощник уже сам добавил. — Без крайних мер.
— Известно как, — банник стал ещё более грустным. — Капля крови юной девственницы, отданная ей добровольно и без принуждения. Капнуть — и всё, конец колдунству! Верное средство.
— Нда... — почесал в затылке Швец. — где же мы такую найдём? Их сейчас меньше, чем пришельцев с ведёрными клизмами... и добровольно вдобавок...
— Их, паренёк, всегда было мало. Во все времена. Как только подрастать девка начнёт — всё, никакого в ней благочестия! Срам один и разврат! Нечего и мечтать...
Установилось неловкое молчание. Каждый жалел о своём: Серёга о том, что вообще припёрся сюда; Швец огорчался из-за отсутствия даже намёка, где взять требуемую девственницу; банник просто жалел, без конкретного обоснования, он уже давно со всем смирился.
Нарушил тишину всё тот же старичок.
— Пока вы думу думаете и рассуждаете, сообщить хочу вам о злодеях.
— Каких злодеях? — обрадовался окончанию неприятной тишины Иванов.
— Каких — не знаю. Но больные они на голову они — точно. Уже два раза по субботам в лес приезжают, киноаппарат на треноге ставят и всякое умучение живых существ снимают.
— Место выбирают одно или разные? — вскинулся инспектор. — Бесы или нечисть какая?
— Разные. И не нечисть это, а сопляки великовозрастные. Годов по пятнадцать, длинные, наглые... Так вот, в первый раз они цыплят поначалу на пне молотком большим убивали, потом костёр разожгли, да и побросали оставшихся в пламя прямо живыми. А на второй раз трёх щеночков привезли, крохотных, глазки голубенькие... Сначала одному лапку отрубили и смотрели, как бедняжка по земле ползает, кровью истекает и киноаппарат свой эдак ему прямо под мордочку подпихивают поближе, чтобы, значит, кино своё гадское снять получше... Второму они животик взрезали, а третьему... — банник обречённо взмахнул рукой. — даже рассказывать не буду, больно такое вспоминать.
