Что стоишь, качаясь, тонкая рябина...
Слово «тонкая» Магда Валерьевна произнесла на французский манер, слегка в нос.
Эрна то и дело поглядывала на часы. А потом незаметно встала, впрочем, никто не удержал ее, да и вряд ли кто заметил ее уход.
Ровно в пять она стояла на шоссе, на том самом месте, где они расстались.
На шоссе никого не было видно, лишь на обочине, в стороне стояла темно-зеленая машина «Жигули», и ни одного человека поблизости.
«Вот дура-то! — с досадой обругала себя Эрна. — Надо было спешить, бежать что есть сил, словно девчонка, на шоссе, тоже мне, разбежалась, а никто не встречает и не встретит!»
Подумала о том, как уютно и защищенно сидеть сейчас у костра, слушать всевозможные рассказы, даже петь всем известные песни тоже, в конце концов, не так уж плохо...
— Чего же вы стали? — донесся до нее голос, ставший уже знакомым. Илья Александрович вышел из зеленой машины. — Давайте-ка сюда...
Она подошла к машине.
— Поедем?
— Куда?
— В Москву. Нечего вам в поезде томиться, я вас быстро домчу.
Она послушно села рядом с ним. На заднем сиденье стояла его корзинка, старательно прикрытая сверху широкими листьями.
— А я свою корзину позабыла, — вспомнила Эрна. — Осталась где-то там, возле костра...
— Ничего, — сказал он, захлопнув дверцу машины. — У вас было столько грибов, сколько примерно у меня волос на голове.
Засмеялся, и она засмеялась тоже.
Леля училась в первом классе, когда мама взяла ее с собой в деревню.
— Поедем-ка к бабушке, — сказала мама. — Поглядим, как она живет, что такое настоящая русская деревня.
Обычно летом Леля ездила на дачу вместе с детским садом.
Дачу детский сад снимал по Савеловской дороге, в зеленом поселке, который назывался Прозрачный Ручей. Сперва Леле нравилось уезжать на эту дачу, было весело всем вместе бегать по лугу, заросшему густой, высокой травой и разноцветным клевером, играть в прятки и в салки.
А потом она начинала скучать по маме. Папы Леле тоже недоставало, но по маме она тосковала сильнее, особенно в последний месяц. Считала дни, когда уедет домой, капризничала, ссорилась с другими девочками.
Когда мама приезжала навестить ее, плакала, просила:
— Забери меня, хочу домой...
Мама пыталась уговорить Лелю, но Леля твердо стояла на своем, и в конце концов мама сдавалась, забирала Лелю в Москву.
Леля ликовала, а мама сокрушалась, особенно, если выпадал жаркий и пыльный август:
— Девочка будет мучиться от жары...
Но Леля была очень довольна прежде всего тем, что сумела добиться того, чего хотела.
