Его снова потянуло к поэзии, он безостановочно сочинял стихи, повсюду — на улице, в автобусе, в электричке, посылал их Лене по почте, хотя они виделись почти каждый день.
Стихи Семена были исполнены жгучей любви, изобиловали сильными выражениями и сравнениями, вроде: «Ты всех милее, ты всех лучше. Лишь смерть одна с тобою разлучит».
Лена аккуратно складывала его письма со стихами в отдельную коробку из-под конфет.
«Пригодится когда-нибудь, — думала, — будем старые, станем вместе перечитывать старые письма и посмеемся над этими виршами...»
Она ошибалась. Семен серьезно относился к своим стихам и, должно быть, вряд ли позволил бы смеяться над ними, даже и став изрядно старше.
Плюшке он тоже посвятил четыре строчки, необычайно растрогав тем самым Лену:
Люблю тебя, собачка Плюшка,
И я скажу тебе на ушко,
Что ты воистину милей
Немалого числа людей...
Он боялся, что Лена будет смеяться над этими стихами, но Лена сказала убежденно:
— В русской поэзии немало произведений, посвященных нашим братьям меньшим, например стихи Есенина «Собаке Качалова»...
— Или «Муму», — добавил Семен.
— Я «Муму» не читала и читать не буду, — сказала Лена, — не могу заставить себя читать о том, как убивают животных...
С некоторой опаской взглянула на Семена: не смеется ли над нею? Но глаза его смотрели на нее с пониманием, и она сказала еще раз:
— А ты — наш человек.
Под Новый год Семен переехал к Лене, оставив маме в единоличное пользование все девятнадцать квадратных метров.
Мама его по-прежнему почти все свободное время отдавала общественной работе. Теперь она задумала разбить во дворе дома, где она жила, фруктовый сад. Ей было уже хорошо за шестьдесят, и дни ее были заполнены до отказа.
Поэтому, когда Лена забеременела, мама Семена решительно заявила:
— На меня прошу не рассчитывать. Нянькой быть не собираюсь. У меня тьма работы, тем более что сейчас мы установили дежурства жильцов в нашем саду и как раз, когда родится ребенок, я все высчитала, начнется приживление молодых саженцев...
Лена не на шутку обиделась на свекровь.
— Знать ее не хочу, — сказала, — ей какие-то саженцы дороже собственного внука...
— Не обращай внимания, — сказал Семен, — мама, она чудачка, конечно, но уверяю тебя, это все на словах, а не на деле...
— Поживем — увидим, — сомневаясь, ответила Лена, и, как показало будущее, она оказалась права.
Семену удалось поменять Ленину комнату на большую. И когда родилась Леля, они уже месяца три, как жили в новой, просторной комнате на Малой Бронной.
