Я связался с Мартиной Рапен, девушкой-панком из Валлуара, с синими волосами. Она займется костюмами. Филипп де Шуан, режиссер из Безансона, будет моим ассистентом. Теперь его очередь. Карло Варини, просто оператор на «Двух львах на солнце», будет главным оператором. Съемки мы запланировали на выходные. Декорации у нас были натуральные, ничье разрешение нам не требовалось. Камеру и оборудование мы позаимствовали со съемок фильма, который не снимали по выходным.
На фабрике у отчима я набрал целую кучу производственных отходов. Мы с Мартиной несколько ночей провели за изготовлением костюмов из этих отбросов.
У нас не было денег, чтобы арендовать операторский кран. Ничего страшного, мы воспользовались лестницей. Зафиксировав камеру с одной стороны, противовесы – с другой, мы вставали на середину лестницы, чтобы обеспечить опору. После небольшой тренировки получалось лучше, чем со всех кранов в мире.
Подготовка к съемкам проходила в барах. О том, чтобы арендовать офис, не было и речи. Деньги следовало тратить только на съемки.
Мне вспоминается, как Жан Рено вытянул свои огромные ручищи посреди кафе, чтобы Мартина Рапен могла определить его размер. Наш офис обходился нам в три чашки кофе в день, но кафе мы меняли ежедневно, чтобы не злоупотреблять терпением хозяина.
В субботу, в 6 утра, начались съемки, которые походили на диверсионную операцию.
Я наметил каждый план, который следовало снять меньше чем за пять минут, чтобы нас не успели заметить рыскавшие поблизости охранники. В то время не существовало планов антитеррористических операций, и сторожа на стройплощадках проводили выходные, ночуя в своих будках.
Каждая декорация представляла собой разрушенное или предназначенное к сносу здание. У нас было впечатление, что мы проводим уикенд в конце света.
Фильм мы снимали в широкоэкранном формате, и я выстраивал архитектуру каждого плана. Пьер и Жан слушали мои указания, и съемки шли гладко, как по маслу. Я стал строже придерживаться сюжета.
Съемки я закончил довольно быстро, и мы устроили командный показ. Мы ждали перед зрительным залом, так как прямо перед нами черновые материалы своего последнего фильма собирался просматривать Бертран Тавернье. Две съемочных группы встретились, и Пьер пригласил Бертрана посмотреть с нами наш короткий метр. Бертран был в кино тяжеловесом, его все уважали, и сердце у меня бешено забилось.
Когда просмотр завершился, на губах Бертрана играла улыбка. Он поздравил меня, но, будучи профессионалом, высказал несколько критических замечаний. Большего удовольствия он не смог бы мне доставить. Комплименты ничего не дают, только тешат наше самолюбие. Критикуя фильм, Бертран словно принял меня в профессию. Отныне я буду заниматься только этим, и эта мысль сводила меня с ума.
