— Нет, — Сергей Алимович вспыхнул, — так, привычка, ещё детдомовская привычка; там все кричали, а я тренировался говорить тихо, так лучше слушают.
— Бедный, вы выросли в детском доме?
— Да, только я вовсе не бедный, у нас был такой дом, такой директор! Нет, я не бедный, а богатый, не у каждого бывает такое детство, какое было у меня.
— Расскажите.
— Потом, когда-нибудь потом, а сейчас будем чай пить, хорошо?
— Да где же ваши чашки? — Саша приподнялась на цыпочках, заглядывая на полку, где стояла посуда. — У вас, и правда, все чашки чистые, удивительно! — Она всплеснула руками. — А папка терпеть не может посуду мыть, — засмеялась Саша, — говорит, грязную выбросить да новую купить! Я думала, все мужчины такие! Удивительно, какой у вас порядок! Умница! — Чёрные глаза её сверкнули кокетством. — Умница! — Она погладила его по голове лёгким прикосновением пальцев. Сергей Алимович глядел на её нежную шею с голубыми ниточками вен, тонкую золотую цепочку, уходящую в вырез ситцевого платья. Замирая от неожиданной нежности, он поспешно вышел в коридор, поставил на газовую плиту чайник и, охваченный этой странной, неожиданной нежностью, вернулся в комнату.
— Какой олень! — сказала Саша. — Откуда он?
— Река вынесла, а потом я его чуточку подправил.
— Умница!
— Да уж…
— У вас жарко.
— Крыша железная — накаляется. Вы стройку видели?
— Вообще папка возил. В котловане только не была, в котлован хочу.
— А мы туда с вами как-нибудь обязательно сходим, — улыбнулся Сергей Алимович, замирая от собственной дерзости. — Сейчас у вас экзамены?
— Вчера досрочно последний сдала; у нас всего два экзамена в эту сессию. Поеду в Крым. А вы откуда знаете, что я учусь?
— Так руки же у вас в чернилах, — пошутил Сергей Алимович.
Саша взглянула на свои руки, указательный палец был выпачкан в чернилах.
— Тоже мне Шерлок Холмс! — Она заразительно засмеялась, откинув голову. Её тяжелые белые волосы, бившиеся на её спине, напоминали Алимову упавший парус. «Я так смеяться уже не могу, ей не больше семнадцати…» И словно в потверждение, отец девушки пробурчал:
— Ах, Саша, Саша, тебе только палец покажи — ты уже и зашлась, сказано — семнадцать лет.
— Мы с вашим отцом познакомились три дня тому назад, а сегодня и вовсе породнились, — тише обычного сказал Сергей Алимович. Шёпот и улыбка придавали его словам особую значимость.
— Я так испугалась: вы шли по обочине, я ещё подумала: какой бородатый студент, наверно, из Москвы, и вдруг раз — прямо под колёса свернули. Ужас! И как папка успел, он же недаром бывший танкист. Умница!
