Мир тесен - Вацлав Вацлавович Михальский

Поезд ушёл из Москвы около полуночи.

Соседи по купе не понравились Славе. Старший из них, красивый рослый мужчина лет тридцати, два раза назвал его «солдатиком», а младший, щуплый невысокий юноша с чёрной, словно приклеенной бородой, показался ему пижоном.

Как только проводница отобрала билеты и принесла постель, все трое улеглись спать.

Слушая гул колёс, Слава думал о доме. «Слава, — писала ему мама в последнем письме, — не дождусь тебя, Славочка…» Он спешил. Он считал часы, минуты, секунды и выходило, что ехать до родного дома оставалось две тысячи минут, или сто двадцать тысяч секунд.

«Другим попадаются в попутчицы симпатичные девчонки, а мне всегда или мужики, или старухи», — огорчённо подумал Слава, повернулся лицом к перегородке и уснул крепким солдатским сном.

Проснувшись поутру, он взглянул на часы и засмеялся: пятьсот минут кануло в прошлое! За окном плыла ослепительно белая, тепло укрытая снегом, неоглядная степь. Тонко пахло лимоном. Славины попутчики пили чай.

— Вставайте, — дружелюбно улыбнулся бородач.

Умываясь, Слава с неудовольствием поглядывал в зеркало. Ему всегда казалось, что он некрасив: «Уши, как у осла, лоб низкий, глаза непонятного цвета». Слава сильно преувеличивал. Уши у него были чуть больше обыкновенных; глаза серо-зелёные, миндалевидные; лоб высокий, чистый; зубы ровные, белые. Если ещё добавить, что от всего облика Славы веяло юношеской чистотой и здоровьем, то следует сказать, что он зря расстраивался и наговаривал на себя.

Слава вернулся в купе румяный, бодрый, казалось, каждая кровинка его молодого сильного тела пробудилась от сна навстречу солнечному мартовскому утру.

— Как у нас говорят: «Биринжи инсана к «айдади»[1], — сказал бородач, пододвигая Славе стакан круто заваренного горячего чая в мельхиоровом подстаканнике.

— Икинджи жана файдади[2], — подхватил Слава, и оба рассмеялись. — Вы азербайджанец?

— Нет. Просто знаю азербайджанский. Я дагестанец.

— Земляки. Будем знакомы: Слава!

— Сергей Алимович! — назвался бородатый юноша, пожимая Славину руку.

— Я тоже ваш земляк, меня зовут Борисом, — устало улыбнувшись, представился старший. — Садись сюда, отец, здесь удобней, — сказал он Славе, уступая место за столиком, — вот колбаса, сыр нажимай, не стесняйся. В отпуск?