Повседневная жизнь Пушкиногорья | страница 19
Уезжая из Петербурга, Пушкин написал стихотворное послание В. В. Энгельгардту>[31] («N.N»), в котором упомянул о своем намерении посетить родовое поместье. В этом стихотворении содержится и ответ на вопрос, почему товарищи не торопились принять его в свои ряды — в число будущих заговорщиков. Вспоминая о своей недавней болезни, которая, к слову сказать, чуть не свела его в могилу, поэт пишет:
В этом перечне определений, которые дает Пушкин своему приятелю, все перемешано даже на словесном, стилистическом уровне. Слова, которые будущие декабристы могли употреблять только в серьезном, политическом контексте (беззаконник, гражданин, свобода, властелин), вставлены в совершенно чуждый. Адресат послания оказывается верным сыном не только свободы, но и Вакха; он же — властелин наслаждений. А уж «ленивый Пинда гражданин» должно было звучать, с точки зрения высокой эстетики декабристов, просто издевательски.
Продолжается же стихотворение вполне ностальгическим описанием Михайловского, куда поэт собирается на днях отбыть из столицы:
Сама тема уединения под сельский кров, бегства из пышной, но холодной «северной Пальмиры» на лоно природы была в это время весьма не нова не только для русской (а с соответствующими поправками и для мировой!) поэзии, но и для самого Пушкина, который еще в Лицее отрабатывал ее, пусть не на личном опыте, но в стихах>[32]. В послании Энгельгардту впервые проявляются конкретные черты сельского уединения, к которому стремится поэт. За холмами, лугами, тенистым парком (который здесь еще назван по старинке огородом, как называлось со времен римского поэта Горация место бегства поэта от столичной суеты) и пустынной речкой проглядывает образ Михайловского имения, уже знакомого Пушкину по первому визиту. Снова упоминается свобода, но опять не политическая, а — деревенская, свобода от тягостных обязанностей большого света.
Заканчивается стихотворение перечнем тем, которые намерены поднимать приятели в своих разговорах при следующей встрече:
