Николай Иванович был человеком чрезвычайно энергичным, обладал прекрасным даром слова и умением привлекать к себе людей, заражать их своим энтузиазмом. Кроме того, стремление распространить свои идеи направляло его внимание на людей, владеющих пером, и молодой Пушкин занимал среди них далеко не последнее место. Н. И. Тургенев был убежден, что в России необходимо создать общественное мнение, которым можно управлять с помощью литературы. Идеологическая роль литературы казалась ему принципиально важной, никакой другой роли он за ней не признавал, собственно художественных проблем для него не существовало. Произведение ценилось им только с одной точки зрения: насколько оно затрагивает актуальные социально-политические проблемы и насколько способно повлиять на умы соотечественников.
В 1819 году Н. И. Тургенев стал одним из активнейших членов Союза благоденствия, участвовал в составлении плана государственных преобразований после готовившегося восстания, высказывался за республиканскую форму правления. И только отсутствие его в России в 1825 году спасло его от исполнения тяжелого приговора: судом по делу декабристов он был приговорен к смертной казни, замененной императором Николаем I пожизненной каторгой. Больше в Россию Н. И. Тургенев никогда не возвращался.
Это все, однако, дело не такого уж далекого, но все-таки будущего. В 1817–1819 годах Н. И. Тургенев живет в доме на берегу реки Фонтанки в виду Михайловского замка, его яркая фигура и оригинальные мысли привлекают к нему передовую молодежь, среди которой Пушкин — один из самых заинтересованных его слушателей. Тайным обществом, которое начинало уже формироваться и собиралось в доме Тургеневых, Пушкин тоже очень интересовался и выспрашивал о нем у знакомых. Такой диалог произошел, например, между ним и его лицейским приятелем И. И. Пущиным, который записал этот эпизод: «Самое сильное нападение Пушкина на меня по поводу (тайного) общества было, когда он встретился со мною у Н. И. Тургенева, где тогда собирались все желавшие участвовать в предполагаемом издании политического журнала. Тут, между прочим, были Куницын и наш лицейский товарищ Маслов. Мы сидели кругом большого стола. Маслов читал статью свою о статистике. В это время я слышу, что кто-то сзади берет меня за плечо. Оглядываюсь — Пушкин! „Ты что здесь делаешь? Наконец поймал тебя на самом деле“, — шепнул он мне на ухо и прошел дальше. Кончилось чтение. Мы встали. Подхожу к Пушкину, здороваюсь с ним; подали чай, мы закурили сигарки и сели в уголок. „Как же ты мне никогда не говорил, что знаком с Николаем Ивановичем? Верно, это ваше общество в сборе? Я совершенно нечаянно зашел сюда, гуляя в Летнем саду. Пожалуйста, не секретничай; право, любезный друг, это ни на что не похоже!“ Мне и на этот раз легко было без большого обмана доказать ему, что это совсем не собрание общества, им отыскиваемого…»
