38. Иногда нахожусь я в ужаснейшем мраке бесовском, где нет никакой надежды на благо. И мрак тот ужасен. И возбуждаются в теле пороки, которые, как я знаю, внутри души умерли. Но вне души возбуждают их бесы; а они возбуждают даже те, которых не было. А в теле по меньшей мере страдаю я в трех частях. В местах срамных такой огонь, что обычно прилагала я огонь вещественный для уничтожения другого огня вожделения, пока духовный отец мой не запретил мне этого. Когда нахожусь я в том мраке, кажется мне, что предпочла бы я сгореть, чем терпеть сказанное. И тогда говорю я Богу: “Боже, если должен Ты послать меня в ад, не отлагай этого, а делай сейчас же; и раз Ты уже оставил меня, доверши это и потопи меня в бездне!” И понимаю я тогда, что это дело бесов, и что пороки эти не живут в душе (ибо душа никогда не соглашается с ними), но тело терпит насилие. И такова мука и такова тоска, что тело не вытерпело бы, если бы это продолжилось. Но и душа видит, что отнята у нее всякая мощь. Хотя и не соглашается она с пороками, но совсем нет в ней власти противостоять порокам. И видит, что она против Бога. И так падает она и мучается в пороках. Есть один порок, допущенный Богом проникать в меня. Его никогда не было во мне, но ясно и до очевидности знаю я, что Бог позволяет ему проникать в меня. Этот порок так велик, что превосходит все другие. И есть одна добродетель, которая явно дается мне Богом против этого порока: через нее освобождает меня Бог. И если бы не было у меня твердой веры в Бога, осталась бы она у меня только из-за этого, и из-за этого осталась бы у меня твердая и верная на-дежда, в коей не могу я сомневаться. И добродетель эта всегда одолевает, а порок гибнет. И добродетель держит меня и не дает мне впасть в порок. И у добродетели этой такая сила, что не только она держит меня, но и дает мне такую силу доброде-тели, что, истинно, в этом познаю я Бога и озаряюсь и утверждаюсь настолько, что все люди в миру и все бесы в аду и все, что существует, не могут подвигнуть меня на малейший грех. И с этою добродетелью пребывает во мне вера в Бога. Порок же тот так велик, что стыжусь я назвать его. И так велик тот порок, что, когда сказанная добродетель сокрыта от меня и, как мне кажется, оставила меня, нет ничего: ни стыда, ни казни, что могло бы меня удержать от того, чтобы сейчас же не ринуться в грех. Однако тогда приходит эта добродетель и своею силою освобождает меня, так что я сама уже не могу согрешить ради всего блага или зла в мире сем. Эти труды нм носила я два года и даже больше.
